Белая королева - Филиппа Грегори

Энтони загорел, стал смуглым, как мавр; за время своих странствий он собрал невероятное количество всевозможных историй, и при первой же возможности мы с ним потихоньку удрали от остальных и гуляли вдвоем по аллеям Фотерингея. Оказалось, что в дороге моего брата ограбили, он даже опасался, что живым от этих грабителей не уйдет. Всю ночь он провел в лесу у ручья, но уснуть не мог: ему почему-то казалось, что из воды непременно появится Мелюзина. «И что бы я ей тогда сказал? — жалобно вопрошал Энтони. — Представь, какой это был бы стыд, если бы я вдруг влюбился в собственную прабабку!»

Энтони довелось встретиться с Папой Римским, а после недельного строгого поста его посетило некое пророческое видение, и он теперь твердо намеревался когда-нибудь вновь отправиться в путешествие, но на этот раз куда более долгое: ему хотелось возглавить группу паломников и все-таки добраться до Иерусалима.

— Когда Эдуарду исполнится шестнадцать и он станет мужчиной и полноправным правителем Уэльса, я непременно туда поеду, — заявил Энтони.

Я улыбнулась.

— Хорошо, — легко согласилась я, — только до этого еще жить да жить. Если считать с сегодняшнего дня, так ровно десять лет.

— Это только кажется, что десять лет — долгий срок, — предупредил меня Энтони. — Но годы летят быстро.

— Ты у нас и впрямь мудрый, как странствующий пилигрим, — рассмеялась я.

— Да, я поумнел, — кивнул Энтони. — Ты и опомниться не успеешь, как твой Малыш станет взрослым и будет выше тебя ростом. Нам еще придется решать, хорошего ли короля мы с тобой вырастили. Ведь, если того захочет Господь, именно он станет Эдуардом Пятым, мирно унаследует трон своего отца, без борьбы с иными претендентами, и продолжит королевскую династию Йорков.

Меня вдруг охватил беспричинный озноб.

— Что с тобой? — встревожился Энтони.

— Ничего. Сама не знаю. Просто вдруг холодом повеяло. Не обращай внимания. Я уверена, что наш Малыш станет замечательным королем. Он не только истинный Йорк, но и истинный сын нашего дома, дома Риверсов. Что может быть лучше таких корней для принца, для будущего правителя государства?

Наступило Рождество, и мой дорогой Малыш, мой принц Эдуард, приехал на праздники домой, в Вестминстер. Все были просто поражены тем, как сильно он вырос и возмужал. Ему шел седьмой год; это был очень стройный, красивый, светловолосый мальчик, весьма сообразительный и неплохо успевающий в науках. Всеми своими знаниями и умениями он был обязан Энтони, а от отца унаследовал обаяние и красоту.

Энтони подвел ко мне моих сыновей, Ричарда и Эдуарда, и я благословила их. Потом мы отпустили их, и они умчались общаться с братьями и сестрами, а я обратилась к Энтони:

— Я ужасно по вам троим соскучилась. Просто ужасно.

— И я очень по тебе соскучился, Елизавета, — с улыбкой отозвался Энтони. — Но выглядишь ты замечательно.

Я поморщилась.

— Да уж, замечательно — если учесть, что меня каждое утро тошнит.

Энтони обрадовался.

— Ты опять ждешь ребенка?

— Опять. И, судя по тошноте, это, скорее всего, будет мальчик.

— Вот уж Эдуард, наверное, радуется.

— Полагаю, что да. Он, правда, свою радость выражает в том, что волочится за каждой юбкой в пределах ста миль от дворца.

Энтони засмеялся.

— Таков уж Эдуард.

Мой брат выглядел счастливым — это было видно по тому, как легко расправлены его плечи, как разгладились морщинки в уголках глаз.

— Ну а ты как? Тебе по-прежнему нравится в Ладлоу?

— Мы с Эдуардом и Ричардом все устроили так, как удобно нам самим, — ответил Энтони. — У нас при дворе в почете и науки, и рыцарские искусства, и турниры, и охота. Прямо-таки идеальная жизнь, как мы все трое считаем.

— Эдуард хорошо учится?

— Я же тебе писал. Он умный мальчик и думать умеет.

— Ты не позволяешь ему слишком рисковать на охоте?

— Ну конечно позволяю, — усмехнулся брат. — Неужели ты бы хотела, чтобы наследник Эдуарда вырос трусом? Мальчик должен проверять свою храбрость и на охоте, и на турнирной арене. Ему следует познать страх, научиться смотреть ему в лицо и смело с ним сражаться. Он должен стать отважным и мужественным — такого короля будут уважать, а не бояться. Я бы сослужил дурную службу и Эдуарду, и тебе, если б стал ограждать вашего сына от любого риска и учить его уходить от опасности.

— Да, я все понимаю, — согласилась я. — Просто Малыш мне так дорог…

— Все мы кому-то дороги, — вздохнул Энтони. — И всем нам не раз приходилось рисковать. Я учу Эдуарда скакать верхом на любой лошади, какая есть в конюшне, и смело идти навстречу любой опасности. Это куда лучшая мера предосторожности, чем сажать его только на безопасных лошадок и держать как можно дальше от турнирных боев. Так, с этим, по-моему, все ясно. Давай теперь перейдем к значительно более важным вещам. Чем ты порадуешь меня на Рождество? Может, ты собираешься назвать в мою честь своего будущего сына?

Королевский двор вовсю готовился к Рождеству, намереваясь, как всегда, праздновать с особой роскошью. Эдуард, собираясь принять участие в веселом маскараде, заказал новые карнавальные костюмы не только для всех детей, но и для нас, и свет ожидал появления всей нашей красивой семьи. Я каждый день старалась какое-то время побыть с маленьким Эдуардом. Я обожала сидеть с ним рядом, когда он спал, или слушать, как старательно он молится перед тем, как лечь в кровать; каждый день я приглашала его в свои покои, чтобы вместе позавтракать. Эдуард был очень серьезным, даже задумчивым мальчиком и с гордостью предлагал почитать мне на латыни, греческом или французском, пока я не призналась, что в этом отношении его знания уже значительно превосходят мои.

Эдуард был очень терпелив со своим младшим братишкой Ричардом, а тот так восхищался старшим братом, что бегал за ним по пятам своей решительной рысцой. С крошечной Анной Эдуард был чрезвычайно нежен и все время торчал у ее колыбели, восторгаясь ее крохотными ручками. Каждый день мы старались поставить какой-нибудь спектакль или маскарадное действо, каждый день ездили на охоту и устраивали пышный торжественный обед с танцами и развлечениями. Люди говорили, что у Йорков очаровательный двор и очаровательная семья, и я не могла этого отрицать.

Лишь одна черная тень мелькала во дворце в те счастливые рождественские дни: Георг, герцог Разочарование.

Как-то Эдуард зашел за мной, чтобы сопроводить к обеду, устроенному в парадном зале Вестминстера.

— По-моему, твой брат ведет себя все более странно, — пожаловалась я.

— Кого из моих братьев ты имеешь в виду? — лениво спросил Эдуард. — Видишь ли, они оба теперь считают, что я все делаю неправильно. Вроде бы они должны радоваться, что английский трон занят Йорком, что в стране царят мир и покой, а у нас продолжаются самые чудесные рождественские праздники из всех, какие мы когда-либо устраивали. Но нет, сразу после пира Ричард в гневе покидает наш двор и отправляется к себе на север, желая тем самым выразить свой протест, ведь мы так и не увязли по уши в войне с французами. Ну а у Георга просто дурной нрав.