Дети Темнолесья - Роман Артемьев

— Вот уже две тысячи лет, как наш род един. Прежде, случалось, мы жестоко враждовали между собой. Иногда до смерти. Но с тех пор, как из Темнолесья ушли отрекшиеся, и до сего дня Волки не убивали друг друга. — Слова падали, словно тяжелые камни. — Я не позволю старым временам, полным ядовитой паутины, воскреснуть вновь. Совет старейшин! Я намерен проверить. С помощью Зерцала Великого Прозрения. Всех мужчин моего рода.

Сидевший на троне вожак злобно оскалился, услышав ворчание своей стаи.

Ворчание, быстро затихшее.

— Совет не возражает, — тихо прошелестело по залу. — Мы согласны.

— Хорошо, — слегка кивнул Аластор. — Начнем немедленно.

— Совет предлагает преступнику признаться в содеянном. — Кому принадлежал голос, по-прежнему было не ясно. — Не стоит усугублять свою вину.

Молчание. Глава рода поднимает жезл — символ власти, — намереваясь отдать приказ…

— Я убил Аласдиира.

Долго копившееся напряжение наконец-то прорвалось. Дроу вскакивали с места, хватали друг друга за руки, высовывались из лож, желая рассмотреть, откуда прозвучало признание. Аластесс вздрогнула, обмякая, Торату пришлось слегка встряхнуть ее, чтобы привести в чувство. Одновременно он придерживал за пояс вопящего что-то невнятное ребенка, не давая ему вывалиться в зал. Казалось, спокойствие сохранили только Совет, за свои тысячелетия жизни всякого навидавшийся, глава рода и Аласгортиа. Последний выглядел одновременно ошарашенным и довольным.

— Аласдариэль, мастер-над-силами, Оберегающий Замка. — Аластор сделал еле заметный жест, останавливая излишне ретивых стражников. — Приблизься.

Один из сильнейших магов рода, в недалеком будущем готовящийся принять налобную ленту и перчатки старейшины, под сотнями взглядов — ненавидящих, непонимающих, испуганных, торжествующих — опустился на колени перед главой рода. Тот пристально рассматривал внука. Аласдариэль считался талантливым теоретиком и практиком, в Гильдии магов его ценили, восхищались, позволили возглавить целое направление в относительно молодом возрасте. Однажды он мог бы стать главой Гильдии.

Когда-нибудь он мог бы занять кресло Аластора.

— Зачем?

— Случайность, — опустил голову маг. — Аласдиир узнал о моих связях со светлыми землями. Я давал им кое-какие сведения о наших войсках, взамен получал описание высших ритуалов. У меня не было иного выхода.

Торат невольно усмехнулся. Выход есть всегда. Предатель мог пойти к главе рода, рассказать обо всем, покаяться. Ему пришлось бы распроститься с честолюбивыми мечтами, зато его преступления перед родом были бы не столь тяжкими. Волки отстояли бы одного из своих, уберегли его от королевского палача. Возможности высокого рода почти безграничны.

— Взгляни на меня.

Убийца взглянул в глаза Аластору и вздрогнул, как от удара. Повелитель грубо ломился сквозь защиты, не задумываясь о последствиях и не желая смягчать боль. Сейчас, в центре замка, поддерживаемый совокупной мощью Совета и собранных артефактов, глава рода был практически неудержим. В сердце своих владений он способен бросить вызов даже Хозяину Чудовища — трое из которых, кстати, сидели в зале, — что ему мог противопоставить какой-то маг?

— Почему ты сразу не пришел ко мне?

— Я… Я молю о пощаде, повелитель, — быстро сказал маг. — Клянусь, никогда больше род не пострадает из-за моей глупости.

Лицо Аластора обратилось в маску безжалостного божества, когда он приговорил:

— Пощады не будет.

Возвращаясь пешком домой в сопровождении обманчиво спокойной жены и напуганного увиденной казнью сына, Торат думал, что верховный Волк выжал из ситуации максимум для своего клана. Он сам обнаружил изменника — и немедленно покарал его. На глазах представителя королевы, которая теперь не сможет обвинить Аластора в небрежении обязанностями перед Темным Лесом. Аласдиир отомщен. Его убийца не попадет в руки Бдящих и, следовательно, не выдаст секретов, к которым был допущен внутри рода. Рудаэр оправдан, остальные его преступления рассмотрит Совет. Пожившие и многое повидавшие дроу относятся к нарушению закона иначе, чем молодые, дела минувших дней для них не столь важны по сравнению с выгодами будущего. Так что старый лорд, не исключено, лет через двести вновь окажется в числе старейшин своего рода.

Хотя главой Вереска ему уже не бывать.

Репутацию удалось обелить настолько, насколько это вообще возможно. Рано или поздно грязная история все равно вышла бы на свет, как ее ни прячь, — а большая грязь открывается в наименее удобные моменты. Закон подлости, как говорит принц-консорт.

— Папа.

— Да, Дик?

— Почему повелитель его убил? — Сын смотрел растерянно и тревожно. — Ведь Аласдариэль во всем признался. Я читал «Повесть о владыке-соколе», и «Канон благородства», и «Балладу о воителе Неба и Земли». Сдавшихся убивать нельзя!

Торат, мысленно проклиная детскую литературу, тяжко вздохнул и уселся на землю. Сохранность штанов его сейчас не волновала — подобрать бы правильные слова:

— Аласдариэль не признался, сынок. Его вынудили признаться. Чувствуешь разницу?

Мальчик неуверенно кивнул. Страх из его глаз никуда не исчез.

— Но, как мне кажется, его в любом случае казнили бы. Он подписал себе смертный приговор, попытавшись свалить вину на другого. Понимаешь, сын… Однажды может случиться так, что ты победишь и твой меч — или копье, или заклинание, не так важно — нависнет над головой поверженного противника. Он будет лежать перед тобой, беззащитный, а ты замешкаешься и встанешь рядом. Куда-то денется азарт, исчезнет горячка боя, да и смерть врага не покажется такой уж необходимой. Тогда-то и наступит время решать.

Добить беззащитного просто. Достаточно слегка повернуть кисть. Никто не осудит. Кроме тебя самого — ведь ты всегда будешь помнить, что мог сохранить одну жизнь. Быть может, твой противник — вполне достойное существо, даже более достойное, мудрое и благородное, чем ты сам. С его смертью мир обеднеет, и произойдет это по твоей вине.

Или можно пощадить его. Отпустить. Поверить, что он не затаит злобы, не вернется и не сожжет твой дом, чтобы отомстить за поражение. Такое случается, и намного чаще, чем поется в балладах. Легенды помнят, потому что они рассказывают о событиях редких, учат, как должно поступать. Жизнь намного более жестока, и отпущенный враг нередко приводит других врагов. Цена твоей ошибки обернется жизнями твоих родных и близких. Выбирать тебе.

Аластор взглянул в душу преступника, взвесил ее и принял решение. Он убил своего родственника, посчитав, что иначе нельзя. Он — глава клана. Не нам его судить.

Подумай, сын, — однажды тебе тоже придется решать, стоит ли давать шанс оступившемуся. Это трудный выбор.

Всю оставшуюся дорогу до дома ребенок молчал.

12.2393 от П. К. Столица королевства