Личный враг Бонапарта - Ольга Игоревна Елисеева

– Даже не приближайтесь к нашему дому!

В этот момент две хорошенькие девочки бросили хоровод, подбежали сзади к матери и с двух сторон обняли ее за юбку.

– Катенька! Олёнка!

Они выглядывали из-за шелкового колокола и с любопытством таращились на Бенкендорфа.

– А у нас ваш котэк!

«Вот, я им уже нравлюсь!» – генерал присел на корточки.

– Дети, назад! – скомандовала фрейлина. – Идите к бабушке.

Девчонки с большим сомнением воззрились на нее. Кажется, они не одобряли новоявленную «бабушку», несмотря ни на какое наследство.

– Позвольте мне завтра посетить ваш дом и кое-что передать вашей племяннице, – с горечью сказал Бенкендорф. – После этого, клянусь, больше не докучать вам.

Дунина напряглась.

– Нет.

– Матант, – голос Елизаветы Андреевны прозвучал жестко. – Ваше покровительство моей семье не может заходить так далеко.

На лице тетки было написано крайнее неудовольствие. Но вслух она сказала:

– Можете прийти. Но не к обеду. Мой стол для вас закрыт.

Была охота!

* * *

На следующий день Александр Христофорович в том же мундире со всеми наградами – хоть чем погордиться – явился в особняк госпожи Дуниной.

Спросил Елизавету Андреевну и был введен в просторную гостиную с низким потолком, расписанным домашним «малюванцем». Бибикова сидела в кресле. У ее ног кот Потемкин – экая жирная стала скотина! – вертел лапами клубок.

Дама выглядела иначе, чем вчера. Бальное платье уже не создавало вокруг нее сказочного ореола. Но синий домашний капот под горло только добавлял ей, на взгляд посетителя, прелести. Через плечо была перекинута черная шаль. Эту вдовью ноту следовало убрать. Лимонная, да, он выбрал бы лимонную, яркого, кричащего оттенка.

На коленях у Елизаветы Андреевны лежала кожаная тетрадка.

– Вот. Вы за этим пришли, – холодно произнесла она. – Жаль, что нам больше нельзя встречаться.

– Она настолько распоряжается вами?

Госпожа Бибикова пожала плечами.

– Что поделать? В ее руках благополучие моих детей.

Бенкендорф кашлянул. Он не знал, стоит ли продолжать разговор. Ведь вдова для себя все решила. И наверняка у нее были причины.

– Прочли? – спросил он, указывая на дневник.

Та кивнула.

– Впечатляет. Во всяком случае, я понимаю, отчего такая добросердечная и отзывчивая тетушка, как моя, встала на дыбы.

Не такого впечатления он добивался. Но каждый смотрит своими глазами.

– Надеюсь, ей вы не показывали? Плохое вечернее чтение для родных.

– Напротив, – вздохнула госпожа Бибикова. – Ее золотые деньки в прошлом, и «Казанова» под подушкой – лучшее успокоительное на ночь. Но я, конечно, не настолько цинична, чтобы делиться с кем-то откровениями доверившегося человека. А может, не настолько щедра.

Ее рука протянула ему тетрадь. Шурку охватила паника: сейчас отдаст, и все. Больше их ничто не связывает. Хотя связывало ли?

– Продолжение есть? – осведомилась Елизавета Андреевна так, точно спрашивала у молочницы, каковы нынче сливки.

– Есть, – признался генерал. – Вторая часть.

– Давайте.

Именно за тем Бенкендорф и пришел. Оба отлично понимали друг друга.

– Будет чем заполнить досуг.

Он ненавидел себя. Ненавидел ее. И то унижение, которое не пойми почему пережил в доме уездной барыни, от вдовы третьесортного генерала. К тому же разоренной и обремененной детьми.

Да ему и при дворе рады! Вот что значит шляхетская спесь! Ведет себя, как королева. А сама не знает, чем юбку заштопать! Коров доила! Младшую дочь кормила грудью!

Бенкендорфа трясло. Он назло не нанес визит тетушке. С ним невежливы, и он сумеет показать, кто здесь кто.

Только на квартире развернул дневник. В нос от страниц ударил знакомый запах. Мята и снег. Машинально пролистал тетрадь. На ковер выпал листок.

«Простите меня. Моя жизнь только ради детей. Из-за них я терплю то, что сама сносить бы не стала. Муж играл. Имения заложены. Я полностью подчиняюсь тетке. Она выдаст меня так, как ей будет угодно. Если правда хоть треть из того, что вы пишите, найдите способ вернуть мне ту ночь, которую задолжали. Я всего лишь женщина. И хочу немного радости».

Продолжение следует.

Александр I (1777–1825) – император России в 1801–1825 гг. Взошел на престол в результате дворцового переворота 11 марта 1801 г., стоившего жизни его отцу Павлу I. Подозревался в том, что дал негласное согласие мятежникам на убийство августейшего родителя. Скорее всего, зная о заговоре, наследник надеялся на отстранение отца от престола в силу признания его недееспособным (сумасшедшим), по образцу Англии, где безумный король Георг III был сменен у власти принцем-регентом, позднее Георгом IV. Воспитанный бабкой Екатериной II, Александр Павлович был прекрасно подготовлен к обязанностям монарха. Однако противостояние с Наполеоном стоило ему напряжения всех душевных и умственных сил. Чтобы победить гениального военачальника, Александр использовал свое блистательное искусство дипломата. Он понимал, что любое перемирие с Бонапартом – временное. Франция останется покровительницей враждебных России соседей Турции, Швеции и Польши. А саму Россию логика развития событий связывает с врагом Бонапарта – Англией. Из Тильзита Наполеон писал Жозефине, что «русский царь очень добрый и очень красивый молодой человек», но вскоре он назвал его «византийским греком, фальшивым и неискренним», поскольку Александр не шел у него на поводу. «Вы вспыльчивы, я упрям, – заявлял царь, – давайте работать». Бонапарт считал, что русский кабинет находится под контролем его врагов-англичан, поскольку их след был заметен еще в заговоре против Павла I. Сам же император готов к прочной дружбе с Францией, нужно только поддержать ее путем неформальных контактов. (Одним из таких контактов должна была стать мадемуазель Жорж.) Но русская экономика была прочно связана с английской: на остров вывозились чугун, парусина, пенька, деготь, холст и хлеб. Разрыв с главным торговым партнером больно бил по хозяйству России. Поэтому новое столкновение с «диктатором Европы» становилось неизбежным. «Наполеон или я, я или Наполеон, – повторял Александр I. – Вместе мы существовать не можем».

Багратион Петр Иванович (1769–1812) – князь, отпрыск грузинских царей, генерал от инфантерии, любимый ученик А. В. Суворова, участник войн с Турцией и Польшей. Любимец армии. Вопреки распространенному мнению, вовсе не горяч и не вспыльчив. Напротив, добр и мягок к подчиненным. В период 1806–1807 гг. генерал-лейтенант, командовал авангардом и арьергардом русской армии. Гений арьергардных боев (отступление – самый сложный вид боя). Бонапарту приписывают слова: «В моей армии был бы маршалом». С июня 1809 г. – главнокомандующий Молдавской армией на Дунае. Одержал победу при Рассевате, пережил поражение под Татарницей и вынужден был снять осаду с крепости Силистрия, за что оказался снят с должности «из-за болезни». Бенкендорфа считал специально присланным шпионом двора, поэтому держал его как можно дальше от штаба, направив его под руководство М. И. Платова.