Дневник посла Додда - Уильям Додд

Пятница, 1 февраля. Сегодня я повидался с судьей Уолтоном Муром, и он посоветовал мне не подавать в отставку.

– Все мы должны бороться за свое дело до конца и держаться друг за друга, – сказал он. – Так считает и государственный секретарь Хэлл.

Но тут же он добавил:

– Я никогда еще так не падал духом. Все усилия, направленные на восстановление промышленности, пойдут прахом, если наша внешняя политика будет диктоваться сенатским меньшинством, но я не вижу способа перехитрить эту группу.

Я сказал:

– На месте президента я бы выждал удобного момента и обратился бы к стране с предложением вступить в Лигу наций. После этого я предложил бы демократическому большинству внести совместную резолюцию и провести ее в обеих палатах. Я бросил бы вызов всем своим противникам и выявил истинную расстановку сил, пусть даже меня из-за этого не переизбрали бы на второй срок.

Мур был поражен моими словами и высказал сомнение, действительно ли Рузвельт понял всю важность улучшения международных отношений. Я также не убежден, что президент действительно занят этим и что идея так называемого «экономического национализма», выдвинутая некоторыми членами его «мозгового треста», не завладела им самим или, по крайней мере, не поколебала его решимости. Мур настоятельно советовал мне повидаться с президентом. Я написал Макинтайру в Белый дом и попросил его передать Рузвельту, что я отплываю в Германию 14 февраля, и, если президент пожелает видеть меня, я готов встретиться с ним. Однако настроен я был не очень-то оптимистически.

В шесть часов я встретился с членом палаты представителей Льюисом, самым смелым и решительным членом палаты из всех, кого я знаю. Несколько дней назад он внес в палату представителей совместную резолюцию, аннулирующую постановление сената против вступления Соединенных Штатов в Палату международного суда.

Он показал мне текст своей предварительной речи, а я рассказал ему многое о диктаторских режимах в Германии, Италии и Японии и об опасности, которую они несут всему современному миру. Он слушал с большим интересом и сказал, что будет бороться, сколько хватит сил. Я думаю, что если президент поддержит Льюиса, почти вся палата представителей встанет на его сторону.

Я рассказал Льюису, что Херст в течение пяти или шести лет помогает Муссолини и лично видится с ним. Рассказал я и о приезде Херста в Берлин в сентябре прошлого года, и о том, что сообщалось о его сделке с Геббельсом, в результате которой германское министерство пропаганды будет получать от агентства Херста всю информацию из Европы одновременно с тем, как эта информация поступает в Соединенные Штаты. Льюис обещал не предавать полученные от меня сведения огласке, если только он не узнает те же факты от кого-нибудь другого. Рассказывая все это, я шел на риск, надеясь помочь Льюису в его борьбе.

Расставшись с Льюисом, я поехал в Джорджтаун на обед к Рексфорду Тагвеллу, который занимает пост заместителя министра сельского хозяйства, хотя в сельском хозяйстве разбирается плохо. Среди гостей были: один известный сенатор, члены палаты представителей Картер (штат Массачусетс) и Фрэнк (штат Иллинойс), а также сенатор Джозиа Бэйли (штат Северная Каролина). С самого начала этот известный сенатор обрушился на Рузвельта. Он озлоблен на президента за то, что тот не поддержал сенатора Каттинга, бывшего своего сторонника. Кроме того, он раздражен тем, что Рузвельт не согласился с представителями прогрессивного блока по вопросу об огромных ассигнованиях, которые в действительности привели бы к банкротству всю страну. Он заявил, что он и Хью Лонг, этот разбойник из Луизианы, помогли Рузвельту стать президентом в 1932 году.

У этого человека просто поразительные взгляды. Он рассуждает точь-в-точь как национал-социалист. Будь его воля, он прекратил бы всякую торговлю с Европой. Он сторонник установления господства Германии над всей Европой, Соединенных Штатов – над обеими Америками, а Японии – над Дальним Востоком. Он был бы рад, если бы Германия поработила Англию: тогда Канада, разумеется, досталась бы Соединенным Штатам. Большинство присутствовавших за обедом согласилось с этой идеей крупных предпринимателей о том, что три великих мировых державы должны объединиться и подчинить себе малые нации вроде поляков и голландцев. Идея эта основана на ненависти к Англии и Франции, на незнании уроков истории и на равнодушии к культурным запросам таких народов, как англичане, французы и голландцы, не говоря уже о многочисленных мыслящих людях Германии, которые сейчас совершенно беспомощны.

Я ушел с чувством удивления, недоумевая, действительно ли они верят в то, что проповедуют. Сенатор, по-видимому, был искренен, когда заявил, что убедил Лонга голосовать против нашего вступления в Палату международного суда, о чем Лонг не имел ни малейшего представления. Выбрав удобный момент, когда все замолчали, я заметил, что не стал бы и разговаривать с таким человеком, как Лонг. Тогда сенатор сказал:

– Вот погодите, скоро мы будем расстреливать людей, подобно тому, как это делает Гитлер.

Суббота, 2 февраля. В десять часов я приехал к государственному секретарю Хэллу. Через несколько минут вошел Мур. Наша беседа, продолжавшаяся около получаса, была очень невеселой. Хэлл сказал:

– Надеюсь, вы не подадите в отставку, даже если вы сейчас бессильны что-либо сделать в Берлине. Мы ведь тоже беспомощны. Все народы охвачены экономическим безумием, а американцев все время вводят в заблуждение. Я не вижу, каким образом можно где бы то ни было восстановить экономику, до тех пор пока международные отношения находятся в таком хаотическом состоянии.

В одиннадцать часов я на автомобиле отправился далеко в горы, где находится наш домик – единственное мое убежище в этом безумном мире.

Среда, 6 февраля. Я медленно поехал в Вашингтон на завтрак к президенту. Он был настроен гораздо бодрее и оптимистичнее, чем я или любой из сотрудников государственного департамента.

Я конфиденциально передал ему все, что сказал 1 февраля сенатор на обеде у мистера Тагвелла: что это он уговорил сенатора Лонга голосовать против вступления Соединенных Штатов в Палату международного суда и что в Америке необходим террор. Правда, я не назвал имени сенатора. Рузвельт, не колеблясь, проговорил:

– Это очень похоже на сенатора X.

Я не сказал ни да, ни нет, хотя догадка его была правильна, а только добавил, что это был частный разговор.

Президент продолжал:

– Действуя гитлеровскими методами, Лонг хочет выставить свою кандидатуру на президентских выборах в 1936 году. Он надеется собрать сто голосов на съезде демократической партии. После этого он намерен организовать самостоятельную группировку совместно с представителями прогрессивного блока Юга и Среднего Запада при участии сенатора X и других. Таким образом он рассчитывает победить демократов и привести к власти реакционного кандидата от республиканской партии. К 1940 году положение в стране, по мнению Лонга, будет таково, что он станет диктатором. Действительно, об этом мечтает кое-кто из южан, склоняются к этому и некоторые представители прогрессивного блока. Однако Каттинг из штата Нью-Мексико, который уплатил огромные деньги, чтобы пройти в сенат прошлой осенью, тоже претендует на пост президента. Он послужит причиной раскола в прогрессивном блоке и, возможно, восторжествует над Лонгом. Положение угрожающее.