Искусная в любви - Мэри Бэлоу

Фердинанд повернулся и направился к месту, где оставил свою одежду другу Джону Ливерингу. Оделся, не произнося ни слова. Хотя те, кто наблюдал за наказанием, оживленно зашумели, никто из них не приблизился к нему.

Его мрачное настроение, столь несвойственное ему, было очевидно для всех присутствующих. Только Трешем коснулся его плеча, когда он надевал жилет.

– Сегодня я горд за тебя, как никогда раньше, Фердинанд, – мягко сказал он. – Хотя я всегда тобой гордился.

– Я готов был убить подонка, – признался Фердинанд, просовывая руки в рукава фрака, – возможно, сделай я это, мне полегчало бы.

– Ты сделал гораздо больше, – заметил его брат. – Ты вернул к жизни ту, которая поистине заслуживала этого, Фердинанд. Здесь нет ни единого мужчины, который не был бы рад опуститься на колено и поцеловать подол платья леди Торнхилл. Ты представил ее как леди, пожертвовавшую всем ради любви.

– То, что я сделал, и гроша ломаного не стоит, – сказал Фердинанд, глядя на свои покрасневшие, ободранные костяшки. – Она страдала четыре года, Трешем. А что ей пришлось вынести за последние несколько недель?

– Тогда тебе придется всю жизнь излечивать боль от тех четырех лет, – сказал Трешем. – Мне поехать с тобой в «Белую лошадь»?

Фердинанд отрицательно покачал головой.

Брат, прежде чем уехать, еще раз крепко и ободряюще сжал его плечо.

Сопровождающий дилижанс стражник уже протрубил в свой горн, давая последнее предупреждение для тех, кто еще не сел в экипаж, который вот-вот должен был покинуть двор гостиницы и направиться на запад. Лишь один пассажир, точнее, пассажирка все еще стояла на улице. Наконец она села, и стражник, захлопнув дверь дилижанса, пошел на свое место на запятках экипажа.

Миссис Уайлдинг отошла назад, прижимая к губам носовой платок. Мария приникла к ее свободной руке. Клер, бодро улыбаясь, махала Виоле рукой. Виола сидела у окна и улыбалась в ответ. Как тяжело было прощаться! Она попыталась уговорить их не уходить из «Белой лошади» и не провожать ее и Ханну до дилижанса, но они настояли на своем.

Конечно, она снова увидит их, возможно, даже очень скоро. Ее мать непреклонно заявила, что ее дом там, где живет ее брат, и она останется с ним. Но она согласилась посетить «Сосновый бор» уже в этом году. Она также сказала, что Клер и Мария могут погостить подольше, если пожелают. Может быть, и Бен захочет провести там часть своих летних каникул.

И все же момент расставания был тяжелым и грустным.

Она покидала Лондон навсегда. Она никогда больше не увидит Фердинанда. Он прислал ей те бесценные бумаги сегодня утром, но не счел нужным принести их лично.

И сопроводительную записку Фердинанд подписал просто:

«Ф. Дадли».

Виола не получила никаких известий от герцога Трешема, но это не имело значения. Если он уже заплатил Дэниелу Кирби, она вернет ему этот долг.

Она направляется домой, напомнила себе Виола, когда стражник еще раз оглушительно протрубил, требуя тех, кто окажется на дороге, пропустить дилижанс. Она была счастлива в «Сосновом бору» и будет счастлива вновь. Скоро воспоминания рассеются, и она снова исцелится. Все, что ей требовалось, – это терпение и время.

Но пока воспоминания были свежи и причиняли боль.

Почему он не пришел? Виола не хотела, чтобы он приходил, но все же почему он этого не сделал? Почему он прислал эти бумаги со слугой?

Фердинанд…

Дилижанс покачнулся и начал двигаться. Цоканье лошадиных копыт заглушало все другие звуки. Мама плакала, плакала и Мария. Но они в то же время улыбались и махали руками. Виола решительно улыбнулась и помахала им в ответ. Как только дилижанс выедет на улицу и родные исчезнут из виду, ей будет легче.

Но именно тогда, когда она ожидала, что экипаж начнет поворачивать, он дернулся и внезапно остановился. Со стороны улицы доносились крики, и там, видимо, царило необычное оживление.

– Спаси нас. Боже, – сказала Ханна, сидящая позади Виолы. – Что стряслось на этот раз?

Человек, сидевший напротив них, лицом к лошадям, прижался к окошку и выглянул на улицу.

– Напротив выезда – лошади и экипаж, – сообщил он своим спутникам. – Тот кучер попадет в беду. Он что, оглох?

Может быть, это и к лучшему, подумала Виола, заметив, что ее семья смотрит не на нее, а на виновника затора.

.Даже стены и окна дилижанса не смогли заглушить красочную ругань, которой кучер, стражник и несколько стоящих пассажиров встретили безответственного человека, который загородил своим экипажем въезд в гостиничный двор, несмотря на предупреждающий звук горна.

Затем послышался веселый смех и до боли знакомый голос.

– Подожди, – весело произнес он, – ты еще не исчерпал весь свой запас ругательств? У меня дело к одному из твоих пассажиров.

Прежде чем Виола успела испытать шок, дверца дилижанса распахнулась.

– У нас нет времени, – сказал лорд Фердинанд Дадли, заглядывая внутрь экипажа и протягивая ей руку в перчатке, – пойдемте, Виола.

Еще минуту назад ее сердце готово было разорваться из-за того, что она никогда больше его не увидит. Сейчас же Виола кипела от гнева. Как он осмелился?

– Что вы здесь делаете? – спросила она. – Как вы узнали, что…

– Сначала я отправился в гостиницу «Белая лошадь», – усмехнулся он. – Я нагнал страху на половину населения Лондона, когда мчался в коляске по улицам. Выходите, Виола.

Она крепко сжала руки, лежащие на коленях, и пристально посмотрела на него.

– Я уезжаю домой, – сообщила она. – Вы задерживаете дилижанс и выставляете нас обоих на посмешище. Пожалуйста, закройте дверцу, милорд.

Если кучер до сих пор не обругал всю Вселенную непотребными словами, он наверняка делал это сейчас. Выражали возмущение и остальные пассажиры. Спокойными оставались лишь сидевшие рядом с Виолой, все их внимание было сосредоточено на развертывающейся перед их глазами сцене.

– Не уезжайте, – попросил он, – по крайней мере не сейчас. Нам нужно поговорить.

Виола отрицательно покачала головой, а одна из пассажирок сообщила остальным испуганным шепотом, что остановивший их джентльмен – лорд.

– Нам не о чем больше разговаривать, – заявила Виола, – пожалуйста, уходите. Все ужасно рассержены.

– Ну и пусть, – ответил он, – спускайтесь и побеседуйте со мной.

– Отправляйтесь с ним, душенька, – громко посоветовала та же пассажирка, – он очень красивый джентльмен. Я с удовольствием пошла бы с ним, если бы он взял меня вместо вас.

Со стороны зрителей, до которых донеслось ее замечание, раздался взрыв хохота.