Искусная в любви - Мэри Бэлоу

– Фердинанд, – прошептала она. – О, любовь моя!

Он вскочил и схватил ее в объятия с торжествующим криком. Виола радостно засмеялась. Фердинанд покружил ее, потом сел в кресло около камина, держа в объятиях, словно ребенка, пока ее голова покоилась на его плече.

– Все, конечно, ждут объявления о нашей помолвке на приеме у Трешема, – сообщил он. – Энджи настаивает на торжественной свадебной церемонии в соборе Святого Георгия и после этого намерена устроить прием человек на пятьсот. Всему этому будет предшествовать грандиозный бал.

– О нет, – произнесла Виола с неподдельным ужасом.

– Страшно подумать, – согласился он. – На этот раз она будет более настойчивой, так как Трешем разрушил все ее наполеоновские планы, тихо женившись на Джейн, после того как получил разрешение на венчание без церковного оглашения.

– А мы не можем пожениться так же тихо? – умоляющим голосом спросила Виола. – Например, в Треллике?

Он рассмеялся.

– Вы не знаете мою сестру, – сказал он, – впрочем, ручаюсь, это скоро произойдет.

– Фердинанд, – Виола посмотрела на него снизу вверх, – вы уверены? Вы совершенно, совершенно…

Был лишь один способ заставить ее замолчать. Фердинанд закрыл ее рот своим. Несколько мгновений спустя ее рука обвила его шею, и она вздохнула, показывая, что сдалась.

Фердинанд чувствовал, что ему в голову лезут какие-то дурацкие мысли – например, что он самый счастливый человек на земле.

Виола сидела в роскошной городской карете графа Бамбера рядом с матерью, а граф расположился напротив. Они направлялись в Дадли-Хаус. Прошедшая неделя была крайне бурной. На следующий день после того, как лорд Фердинанд помешал Виоле уехать на дневном дилижансе, герцогиня Трешем приехала в «Белую лошадь» и передала официальное приглашение Виоле и ее матери посетить прием, который устраивали они с герцогом. Она провела у них минут двадцать и проявила интерес к Клер, которая в этот момент не занималась с посетителями. Ее светлость упомянула, что ее крестная мать, леди Уэбб, собиралась пригласить компаньонку, которая жила бы с ней – она проводила полгода в Лондоне, а полгода в Бате. Герцогиня спросила, не заинтересует ли Клер это место.

День спустя Клер вместе с матерью по приглашению леди Уэбб нанесли ей визит, и похоже, они очень понравились друг другу. Клер должна была приступить к своим новым обязанностям через две недели, и последние несколько дней она, казалось, не ходила, а летала по воздуху.

– Это очень любезно с вашей стороны, милорд, – обратилась мать Виолы к графу.

В своей вечерней одежде он выглядел крепким, цветущим и очень приятным. Он старше ее на восемь-девять лет, предположила Виола. Она не спрашивала мать, как случилось, что из гувернантки мальчика она превратилась в любовницу его отца. Это была тайна личной жизни ее матери.

– Не стоит благодарности, сударыня, – сказал он, коротко кивнув.

На этой неделе он тоже нанес им визит. Его манеры по Отношению к своей бывшей гувернантке были чопорными, но не лишенными галантности. С самой же Виолой он держал себя подчеркнуто вежливо. Он попросил оказать ему честь сопровождать обеих" леди на прием к герцогу Трешему. Виола не совсем понимала, почему он это делает. Ее мать была любовницей его отца, а она – отпрыск этого незаконного союза. Но граф ответил на ее вопрос, хотя она и не успела его задать.

– Мой отец хотел, чтобы мисс Торнхилл была признана леди, – сказал он. – Я не намерен препятствовать осуществлению его желаний.

– Она и так леди, – начала мать Виолы. – Мой отец…

Но Виола не слушала. Она страшно нервничала. Не было смысла отрицать это. Даже без ее проклятого прошлого – и даже если бы она была законной дочерью Кларенса Уайлдинга – у нее все равно не было бы надежды оказаться на великосветском приеме. Хотя они оба – и он, и ее мать – принадлежали к классу нетитулованного дворянства, они стояли так низко на социальной лестнице, что не смели и мечтать попасть в высший свет.

Но Виола решила не считаться со своими нервами. Она поверила Фердинанду и всей его семье. Они знают, что делают. Ей стало гораздо спокойнее, когда все раскрылось.

На ней было белое атласное платье с изящными зубцами по подолу и коротким шлейфом – и никаких украшений. За прошедшую неделю она присутствовала на нескольких утомительных примерках у самой популярной портнихи с Бонд-стрит. Платье, серебряные туфельки, перчатки и веер, которые она подобрала к платью, – все было чрезвычайно дорогим, но заем, который она попросила у дяди Уэсли, намереваясь позже выслать деньги из «Соснового бора», превратился в подарок. Ее мать рассказала ему всю историю, и он очень рассердился на Виолу, но это проявилось в том, что он плакал и обнимал ее. Ему было больно, что она несла бремя долгов своего отчима вместо того, чтобы обратиться к нему.

Виола почти не видела Фердинанда всю неделю. Он нанес официальный визит, чтобы попросить разрешения матери и дяди Виолы на их брак, хотя Виоле уже было двадцать пять и ему не надо было ни о чем просить. С тех пор она видела его лишь раз – и то очень коротко. Виола сжала веер и улыбнулась.

Завтра она отправится домой.

Карета остановилась перед дверями Дадли-Хауса.

* * *

Она выглядела как мисс Торнхилл из имения «Сосновый бор». Именно так воспринимал ее Фердинанд, наблюдая за ней большую часть вечера. В своем обманчиво-простом белом платье Виола предстала олицетворением сдержанной элегантности. Ее волосы были, как обычно, заплетены в косы, но на этот раз изысканно уложены. Она держала себя с величавой грацией. Если она нервничала, а иначе и быть не могло, она не показывала этого.

Фердинанд держался на расстоянии от нее. Все сливки общества, собравшиеся в доме герцога, знали, что он предпринял ради нее в Гайд-парке неделю назад. Ему не хотелось, чтобы говорили, будто она ни на минуту не отходила от него на этом приеме и без него не могла бы сделать то, что у нее получалось совершенно естественно.

Виола смешалась с представительницами высшего света. Она разговаривала с леди, которые при иных обстоятельствах отвернулись бы от нее и подобрали юбки, чтобы, не дай Бог, не коснуться ее. Она разговаривала и смеялась с джентльменами, которые знали ее как другую, теперь умершую личность.

Правда, Бамбер, демонстрируя свои хорошие манеры, чего он никогда не делал раньше, первый час не отходил от нее, пока лично не представил ее каждому гостю как свою единокровную сестру. А Джейн, Энджи, Трешем и даже Хейуорд старались по одному находиться в группе гостей, которая собиралась вокруг нее.

Но она вела себя как мисс Торнхилл из «Соснового бора». Что бы она ни испытывала в душе, Виола вела себя совершенно свободно и раскованно. Фердинанд наблюдал за ней сначала с волнением, а потом с гордостью.

В тот день, когда он помешал ей уехать из Лондона, он не был абсолютно уверен, что она согласится с дерзким Планом, который придумали они с Трешемом. Возможно, думал Фердинанд, по-своему Виола, так же, как и он, не могла устоять, когда ей бросали вызов.