Сталин против Зиновьева - Сергей Сергеевич Войтиков

4—5 апреля в Колонном зале Дома Союзов после троекратного откладывания «состоялось собрание актива Московской организации. На этом собрании выступили докладчиками тт. Бухарин и Сталин и удалось получить слово также т. Радеку. Тов. Бухарин и Сталин доказывали, что положение дел в Китае вполне благополучно, что Чан Кайши подчинился пленуму ЦК Гоминьдана, что мы продолжаем с успехом использовать правых гоминьдановцев и что дело в общем идет безусловно успешно»[959]. По иронии Объединенной оппозиции, «особенно знаменательна» была речь генерального секретаря ЦК ВКП(б), который «заявил, что Чан Кайши несколькими головами выше Керенского и Церетели, ибо он ведет-де войну против империализма, что правые гоминьдановцы капитулировали перед левым Гоминьданом, что мы спокойно можем и должны использовать и дальше правых гоминьдановцев, как крестьянин использует даже худую кобылу, что эти правые гоминьдановцы хорошо разлагают тыл северян, что декларация Чан Кайши о подчинении Гоминьдану есть наша “победа” и т. д.»[960].

Чан Кайши своими действиями доказал справедливость заявления генсека о том, что китайский лидер «несколькими головами выше» Александра Федоровича Керенского и Ираклия Георгиевича Церетели. 12 апреля Чан Кайши устроил т. н. Шанхайскую резню – массовое истребление китайских коммунистов силами Гоминьдана и его союзников.

13 апреля 1927 г. открылся Пленум ЦК ВКП(б), на котором должны были обсуждаться тезисы о китайской революции, составленные и внесенные в ЦК Г.Е. Зиновьевым в начале апреля – еще до того, как Чан Кайши, по справедливому выражению Л.Д. Троцкого, «утопил шанхайских рабочих и коммунистическую партию в крови»[961]. Вопреки своим обязанностям, Секретариат ЦК тезисы Зиновьева не разослал: «Они розданы были членам ЦК только через три недели (9 мая[962]. – С.В.) с ответом т. Сталина, утвержденным Политбюро. […] Тем временем переворот Чан Кайши совершился»[963]. Вскоре после Пленума вышли сталинские тезисы, в которых искажались практические предложения оппозиции по китайскому вопросу – Троцкому и Зиновьеву со товарищи, в частности, приписывалось не существовавшее в природе требование о выходе Коммунистической партии Китая из левого Гоминьдана[964].

Г.Е. Зиновьев написал И.В. Сталину вынужденный ответ с тщательным разбором откровенной дезинформации генсеком партийцев о сути дискуссии[965]. Проанализировать и даже пересказать документ не хватит места ни в одной публикации. Ограничимся заключительными положениями «Вынужденного ответа». Резолютивная часть: сталинское заявление, по мнению Зиновьева, «есть документ, из ряда вон выходящий. Сердитые, ничем не обоснованные, слова т. Сталина о том, будто мы “рвем” с марксизмом, никого не убедят. С подлинными взглядами Маркса – Ленина “рвет” наш сердитый оппонент. Надеемся, мы доказали это выше. Мы видели ясно, “куда растут” отступления т. Сталина от ленинизма. Мы убедились в коренной неправильности его рассуждений: 1) о соотношении аграрной и общенациональной революции в Китае; 2) о Советах как органах демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, и Советах как органах пролетарской диктатуры; 3) мы убедились в неправильности его рассуждений о “изоляции революции”; 4) мы убедились в небольшевистской постановке вопроса о самостоятельности Киткомпартии и 5) то же – вопросе о двух Гоминьданах и т. д. и т. п. Все эти отступления “растут” в сторону оппортунизма. Это бесспорно. Разбираемый ответ “довел до конца” почти все оппортунистические уклоны, наметившиеся в последнее время»[966].

Практические предложения Зиновьева заключались в том, чтобы его «тезисы и ответ т. Сталина были опубликованы в нашей и международной коммунистической печати – а также и мой новый ответ, на который последует заключительный ответ Политбюро, если последнее сочтет это нужным»[967]. Разумеется, Зиновьев настаивал на рассылке своего «Вынужденного ответа» всем членам и кандидатам ЦК и ЦКК ВКП(б), а всего «пакета документов», как мы бы сейчас сказали, членам Исполкома Коминтерна[968]. Естественно, в личном фонде К.Б. Радека отложился и перевод зиновьевского текста на немецкий язык – на этот раз все в порядке вещей, поскольку «…ответ» изначально был нацелен на опубликование и ознакомление максимально широкого круга коммунистов как в СССР, так и во всем мире[969].

20 апреля Г.Е. Зиновьев и Л.Д. Троцкий предложили членам Политбюро и Президиума ЦКК собрать закрытое (без стенограммы) заседание Пленума ЦК и Президиума ЦКК, но Секретариат не исполнил своей прямой обязанности и предложение цекистам и цекакистам, которые находились в столице на очередном съезде Советов, разослал лишь через три недели[970] – когда поезда уже ушли в самом прямом смысле этого слова. Обратим внимание на тот факт, что Зиновьев с Троцким предлагали собрать именно закрытый Пленум ЦК. Стенограммы подлежали обязательной рассылке для информации руководителям местных парторганизаций. Во внутрипартийной борьбе Зиновьев с Троцким широко использовали стенограммы Пленумов ЦК и ЦКК. В данном случае два вождя Объединенной оппозиции продемонстрировали свое миролюбие, подчеркнув, что они согласны не оставлять следов обсуждения вопроса в высшем по Уставу большевистском органе. Однако Сталину со товарищи никакое обсуждение не было нужно вовсе.

Следует заметить, что Л.Д. Троцкий в этот период, по его мемуарному заявлению, по соображениям стратегического порядка занимался сдерживанием большевиков, возмущенных сталинским тактическим поражением: «Волна возбуждения прошла по партии. Оппозиция подняла голову. Нарушая все правила конспирации – а в это время мы уже вынуждены были в Москве защищать китайских рабочих против Чан Кайши конспиративными методами, – оппозиционеры десятками приходили ко мне в здание Главного концессионного комитета. Многим молодым товарищам казалось, что столь очевидное банкротство сталинской политики должно приблизить победу оппозиции. В первые дни после государственного переворота Чан Кайши я вылил не один ушат холодной воды на слишком горячие головы молодых, да и не только молодых друзей. Я доказывал, что оппозиция никак не может подняться вверх на поражении китайской революции. Подтверждение нашего прогноза привлечет к нам тысячу, пять тысяч, десять тысяч новых единомышленников. Для миллионов же имеет решающее значение не прогноз, а самый факт разгрома китайского пролетариата. После поражения немецкой революции в 1923 г., после срыва английской всеобщей стачки в 1925 г. новое поражение в Китае может только усилить разочарование масс в отношении международной революции. Между тем это разочарование и служит ведь основным психологическим источником сталинской политики национал-реформизма (курсив наш. – С.В.). Уже очень скоро обнаружилось, что, как фракция, мы действительно стали сильнее, то есть идейно сплоченнее и многочисленнее. Но пуповина, нас связывающая с властью, оказалась рассечена мечом Чан Кайши. Его в конец скомпрометированному русскому союзнику Сталину оставалось только дополнить шанхайский разгром рабочих организационным разгромом оппозиции»[971].

С 4 по 13 мая 1927 г. Советский Союз посетил один из наиболее видных агентов американских нефтяных королей Айви-Ли. По итогам посещения Москвы и других европейских городов, бесед со всеми министрами иностранных дел и со всеми послами Айви-Ли выпустил в Америке на правах рукописи книжку тиражом в 200 экземпляров, которую разослал политическим деятелям США. Президенту и министру иностранных дел США он также направил сопроводительное письмо, в котором охарактеризовал противоречия в руководящем большевистском ядре. В частности, Айви-Ли писал:

«Имеется умеренная группа, возглавляемая Сталиным, Рыковым