Конца света не будет. Почему экологический алармизм причиняет нам вред - Майкл Шелленбергер

Но когда мужчина услышал о планах построить вокруг деревни дамбу, чтобы защитить ее от ежегодных наводнений и обеспечить орошение, он выступил против. Бриско, в то время марксист, думал, что из-за этой дамбы ресурсы окажутся сосредоточены в руках богатых. Двадцать два года спустя Бриско вернулся в деревню в Бангладеш, и увиденное поразило его. Жители были здоровы, дети ходили в школу, а вместо лохмотьев на них была нормальная одежда. Средняя продолжительность жизни возросла почти до 70 лет. Женщины стали более независимыми, и появились оживленные рынки сбыта продовольствия. Бриско спросил у людей, в чем причина таких перемен. «Дамба!» – в один голос ответили они. Ее соорудили в 1980-х годах после отъезда Бриско. Дамба предотвращала наводнения и позволяла контролировать использование воды для орошения. Он спросил, что еще важного произошло. По словам жителей, благодаря мостам стало возможным быстрее добраться до рынка. Обитатели деревни считали, что крупные инфраструктурные проекты способствовали их процветанию.

Бриско не мог не изменить своего мнения. «Конечно, одной инфраструктуры недостаточно, чтобы сократить бедность, – признался он в интервью в 2011 году, – но это, безусловно, необходимое условие!»[1033] Бриско добавил: «Каждая в настоящее время богатая страна разработала более 70 % своего экономически жизнеспособного гидроэнергетического потенциала. Африка же реализовала лишь 3 %»[1034].

В течение 20 лет после Второй мировой войны Всемирный банк, финансируемый развитыми странами, ссужал деньги развивающимся странам для создания базовой инфраструктуры современного общества: это плотины, дороги и электросети. Такие инвестиции, как плотины, представляют собой инвестиции с низким уровнем риска, поскольку они будут приносить прибыль за счет продажи электроэнергии, что позволит странам погашать ссуду. Большая часть электросетей Бразилии является результатом деятельности Всемирного банка, который профинансировал 12 гидроэнергетических проектов в этой стране[1035].

Затем, в конце 1980-х, под влиянием зеленых НПО, таких как Всемирный фонд дикой природы (WWF), «Гринпис», ООН начала продвигать радикально иную модель – устойчивое развитие. В соответствии с этой новой моделью, бедные и развивающиеся страны будут продолжать использовать маломасштабные возобновляемые источники энергии, а не крупномасштабные электростанции, такие как плотины. Всемирный банк последовал указаниям ООН. К 1990-м годам только 5 % финансирования Всемирного банка шло на инфраструктуру. «Инфраструктура водоснабжения, как инструмент роста и предпосылка экономического развития, по существу, была отброшена в сторону в результате процесса, возглавляемого богатыми странами, у которых уже есть своя инфраструктура», – пояснил Бриско[1036].

3. Сила электричества

ООН первой выдвинула идею о том, что бедные страны могут разбогатеть, не расходуя много энергии, в отличие от любой богатой страны в мире. Они могли сделать это с помощью скачка, концепции, которую развенчал бывший экономист Shell Артур ван Бентем. В 1987 году ООН представила доклад под названием «Наше общее будущее», затронув проблемы чрезмерного использования древесного топлива в бедных странах[1037].

«Как обычная практика эффективного использования энергии, так и развитие возобновляемых источников помогут ослабить давление на традиционные виды топлива, которые больше нужны для того, чтобы развивающиеся страны сумели реализовать свой потенциал роста во всем мире», – говорится в отчете[1038].

И все же не было никаких доказательств в поддержку этого утверждения, зато имелось множество аргументов против. Как мы видели, промышленная революция не могла произойти с использованием возобновляемых источников энергии. Доиндустриальные общества – это общества с низким энергопотреблением. Уголь позволил людям, жившим в доиндустриальную эпоху, уйти от экономики органической солнечной энергии. В 1987 году не было примера, чтобы какая-либо страна избежала бедности с помощью возобновляемых источников энергии и энергоэффективности.

Тот факт, что развитым странам для обогащения требовалось ископаемое топливо, не был секретом для ведущего автора доклада «Наше общее будущее» Гро Брунтланн. В конце концов, это бывший премьер-министр Норвегии, страны, которая всего 10 лет назад превратилась в одну из богатейших в мире, благодаря своим запасам нефти и газа[1039].

В 1998 году бразильский эксперт по энергетике высказался за скачок в форме дальнейшего использования древесного топлива в более эффективных кухонных плитах и способами, позволяющими избежать использования как ископаемого топлива, так и ядерного[1040]. Два года спустя 2 агентства ООН отметили, что, хотя в прошлом люди избегали бедности, переходя от «простого топлива из биомассы (навоз, растительные остатки, дрова) к жидкому или газообразному для приготовления пищи, отопления и освещения», сегодня жители бедных стран могут «перепрыгнуть с дров прямо на новые возобновляемые источники энергии», такие как биомасса и солнечная энергия[1041].

Эта идея привлекла внимание благотворительных организаций, занимающихся вопросами окружающей среды, НПО и агентств ООН, направляющих деньги, которые в прошлом шли на финансирование инфраструктуры, на масштабные эксперименты в бедных странах. ООН и экологические НПО охарактеризовали свою работу, как попытку помочь бедным странам «избежать ошибок, допущенных в промышленно развитом мире», – говорится в Программе развития ООН[1042]. Некоторый отход от инфраструктуры и производства был оправдан, как способ борьбы с коррупцией. По словам бывшего экономиста Всемирного банка Хин Диня, это мнение не подтверждается лучшими из доступных исследований.

«Если некоторые европейские политики или технократы полагают, что Африка может и должна развиваться, в первую очередь, искореняя коррупцию, тогда это становится национальной стратегией развития для многих африканских стран, – сказал мне Хинь Динь, который выступает за фабрики как способ развития бедных стран. – Неважно, что ни одна страна в мире не стала развитой, идя по этому пути»[1043].

По мере того, как в 1990-х изменение климата оказалось проблемой элиты, стали нарастать усилия развитых стран по прекращению финансирования дешевой энергии, промышленного сельского хозяйства и современной инфраструктуры для бедных и развитых стран. К 2014 году сенатор Патрик Лихи из Вермонта, высокопоставленный демократ Комитета Палаты представителей США по ассигнованиям, стремился прекратить финансирование, которое США выделяли на развитие бедных стран, стремящихся построить плотины гидроэлектростанций, на том основании, что такие плотины оказывают «негативное воздействие» на речные экосистемы. Бриско был возмущен. «Если сенатор Лихи категорически против гидроэнергетики, – сказал Бриско, – пусть продемонстрирует свою приверженность, сначала выключив огни Вермонта»[1044].

В том же году газета The New York Times заявила: «Многие бедные страны, когда-то намеревавшиеся построить угольные электростанции, чтобы обеспечить электричеством своих жителей, обсуждают, смогут ли они перескочить через век экологически вредного ископаемого топлива и построить экологически чистые сети с самого начала», из-за влияния Германии[1045]. Европейские правительства активно продвигают биоэнергетику в бедных странах. В свою первую ночь в Кигали, Руанда, во время моего визита в декабре 2014 года я отправился на вечеринку, организованную посольством Нидерландов, чтобы отпраздновать