Дуэль с собой - Борис Пугачев

— Боря, коротко рассказываю. В пятницу оформил фирму в совместном предприятии. Завтра получу все документы. Хотел сегодня перечислить туда деньги, но самолет из Душанбе задерживается. Твою тематику включил. Возражений никаких не было. Если планы не изменились, то завтра надо поехать со мной и написать заявление о приеме на работу. Твое оборудование можнопередать через мой кооператив, чтобы не запутывать ситуацию. Деньгами обойдемся пока моими, потом сделаем взаиморасчеты.

— Где и во сколько завтра встречаемся?

— Давай в половине двенадцатого. Я тебя перехвачу у метро Новослободская. Не забудь взять с собой все документы. Трудовая книжка у тебя оформлена?

— С этим проблем нет, а вот оборудование у меня без документов.

— Не страшно. Я же говорю — передадим через мой душанбинский кооператив, я подготовлю все необходимые документы. От тебя требуется только наименование, год выпуска и цена. Все, до завтра.

Родик положил трубку и закинул ноги на подлокотник своего любимого кресла, которое сопровождало его всю жизнь и за это время перенесло массу переобтяжек, сделанных им лично. Включил телевизор. Шла какая-то модная перестроечная передача с участием то ли сексопатологов, то ли сексопсихологов. Толстые холеные мужчины с большими круглыми животами пафосно рассуждали о сексе в семье и необходимости сексуального воспитания уже с младенческого возраста. Слушая этих людей, Родик усмехнулся: сами-то они, эти специалисты, что понимают в сексе? Забавно было представить, как эти толстые, лысеющие уже почти старики занимаются, по их представлениям, сексом. Живо рисовались те, с кем они это делают… Как-то незаметно мысль перескочила на Оксу, на их отношения, в которых раньше секс действительно занимал главное место, подавляя другие стороны общения и сглаживая различия в мироощущениях и интеллектуальной сфере.

Родик понял, что первая влюбленность, похоже, прошла. Несмотря на более чем трехмесячную разлуку, он не чувствовал ни прежнего сексуального влечения к Оксе, ни большого желания побыстрее увидеться с ней. По телефону в последнее время они обсуждали в основном бухгалтерские вопросы и ситуацию в Душанбе.

Надеяться на какую-либо увлекательную беседу на другую тему не приходилось — ее образование и воспитание не развили в ней никаких интересов, не проявляла Окса даже обычного бытового любопытства. Удивительно, но ее, например, не интересовали причины бурных событий, происходящих в Душанбе, которые могли затронуть ее судьбу. Она воспринимала внешнюю сторону окружающей действительности, но анализировать ее, вероятно, не могла. Попытки Родика вовлечь ее в какое-нибудь интеллектуальное действие ответной реакции не имели. Она с видимым удовольствием ходила в театр, но тонкости постановок не понимала, воспринимая только череду событий и атрибутику. Даже любимые Оксой эстрадные концерты волновали ее не сильно, большее внимание она уделяла одежде исполнителей и публики. В общем, ее интеллектуально-эмоциональная сфера существенно отличалась от Родиковой и почти не подвергалась изменению, несмотря на его огромные усилия. К тому же она была плохо образованна. Вероятно, в детстве мало читала, ограничиваясь школьной программой, в зрелом же возрасте пробелы не восполнила. Однажды Родик захотел сфотографировать ее около своего автомобиля на фоне Варзобского ущелья и предложил: «Окса, иди фотографироваться с антилопой Гну!» — «А где антилопа?» — озираясь, спросила она. «Сходи за тот камень», — пошутил Родик, и Окса, не поняв шутки, пошла туда. «Зачем ты меня обманываешь? Здесь нет антилопы», — крикнула она. «Ладно… Фотосессии не будет», — грустно отозвался Родик.

Похожие истории случались часто. Поначалу Родик мирился с такой ситуацией, вспоминая слова своего первого начальника, который любил повторять: «Родион Иванович, не меряйте всех по себе. Люди разные…» Потом он стал раздражаться, а в последнее время бесился. Конечно, человеком она была порядочным и верным, но вот насчет любви… Родик сильно сомневался, способна ли Окса вообще на такое глубокое чувство. Секс же после приезда из Венесуэлы стал представляться ему вообще в ином свете. Получалось, что до поездки в Венесуэлу Родик не занимался сексом, а просто удовлетворял примитивные физиологические потребности. Применять же новый опыт на практике он опасался — жена да и Окса могли понять, откуда он взялся.

В общем, Родик осознал, что наступило время заканчивать их роман. Но как это сделать, он не представлял, ведь Окса видела в нем свою единственную опору, и бросить ее, как ненужного котенка, в бурную реку непростой жизни было, по его мнению, подло. «Надо перевести отношения в чисто дружескую плоскость, — подумал он, садясь в автомобиль. — А для секса поискать другой объект». Непроизвольно Родик вспомнил Лену в комнате венесуэльского отеля. Эта девушка привлекала его не только внешними данными, но и общностью жизненных интересов. Всю дорогу до аэропорта Родик строил планы развития их отношений и даже запланировал соответствующие действия.

Однако когда он увидел Оксу, движущуюся в разноцветном утомленном людском потоке, маленькую и беззащитную, эти мысли как-то сами собой отошли на второй план, уступив место искренней радости. Последующее общение по дороге в гостиницу, близость в номере, ужин в ресторане, казалось, восстановили прежний мир. «В конце концов, может быть, и не надо требовать от одной женщины и интеллектуальных бесед, и секса, и еще многого другого. В природе все гармонично, и, вероятно, прекрасная половина человечества создана для сопровождения по жизни мужчин и детей. Правы немцы, ограничивая место женщины кухней, детьми и церковью, подразумевая под «церковью» душевное тепло. Ошибочно требовать от нее большего. Женская эмансипация существует, но никому не нужна, как не нужны и мужчины, чувствующие себя женщинами. Просто и тех и других природа перепутала… Интеллектуальный голод мужчина должен утолять в кругу себе подобных, семейный — с одной женщиной, сексуальный — с другой. Если удалось все найти в одной — радуйся, получил выигрышный билет. Может быть, из таких рассуждений и родился мусульманский подход к образованию семьи», — думал Родик, сидя в полумраке ресторана и глядя на то, как Окса с трудом справляется с ножом и вилкой.

Кто хочет иметь друга без недостатков, тот остается без друзей.

Биас

Время до майских праздников пролетело быстро.

Вообще, его течение как-то незаметно ускорилось. Заполненные работой дни мелькали, как кадры черно-белого кино. Именно черно-белого, поскольку в офисе других цветов почти не было, а на улице царил совершенно не радующий взгляд городской пейзаж то ли конца зимы, то ли начала весны. Ярким пятном в этой тоскливой картине стало традиционное празднование дня рождения Родика, но из-за него все вообще понеслось кувырком, неделя спрессовалась в один миг, перепутав привычное соотношение событий.

День своего рождения Родик всегда отмечал бурно и продолжительно. Он разделял потоки поздравителей, отдельно приглашая родственников, друзей, сослуживцев, случайных знакомых, из-за чего действо растягивалось надолго, начинаясь в ближайшую пятницу, а завершаясь иногда после майских праздников. Уже второй раз он начинал торжество с жертвоприношения двух черных петухов. Этому его научили в Душанбе в те времена, когда его посетила череда неудач. Тогда все его многочисленные начинания либо терпели крах, либо просто не продвигались. Конечно, и раньше бывало, что все происходило не по плану, но это случалось редко и носило кратковременный характер. Наверное, ему везло в жизни, а может, жизнь была проще. Про «черные полосы» Родик читал и слышал, но сам в них не попадал. Когда же это случилось и с ним, он, как человек логически мыслящий, объяснил сложившуюся ситуацию недостаточным знанием каких-то особенностей. Однако у окружающих его таджиков было совершенно другое мнение по этому вопросу. Они считали, что фортуна тоже имеет национальность. «Надо принести жертву богу на нашей земле, и все наладится», — твердили они. Родик посмеивался и отшучивался, но положительных изменений не происходило. Наоборот, все усугублялось. Наконец, преодолев душевное сопротивление, Родик поехал на зеленый базар и купил, как того требовали таджики, двух черных петухов. Надо было самому отрезать им головы, измазаться кровью, покрутить тушки над головой три раза, ощипать, сварить и съесть с близкими людьми. Все это он, атеист, не верящий ни в какие приметы, воспринимал как шутку. Однако, начав что-то делать, Родик не останавливался на полпути. Поэтому дисциплинированно осуществил всю процедуру, произведя лишь маленькую замену петушиные головы не отрезал, а отрубил топором.