Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы - Владимир В. Видеманн

Человек-фигура начал странно на нас коситься, а потом сообщил новую банку:

— Ну ладно, я тут с вами заговорился, а мне спешить надо. По радио передали, что все отпускники должны срочно вернуться на рабочие места! Вот я и спешу. Мне же еще до Питера добираться!

И он, подхватив рюкзак, ломанул с места сразу на третьей скорости, скрывшись в считанные секунды из глаз, словно в старой съемке.

Здесь я уже совершенно перестал что-либо понимать. Интересно, человек, только что гнавший про путч, — это глюк или реальность? Очень возможно, что глюк или просто меня самого глючило, когда тот гнал свою телегу. Хочу расспросить о ситуации Джулию как стороннего наблюдателя, и тут обнаруживаю, что ее рядом нет. Осматриваюсь вокруг — и к ужасу своему замечаю, что стою вовсе не на гладкой поверхности, а на узенькой, выщербленной каменной тропе, тогда как вся местность вокруг мощно изрыта моренами, шахтами, щелями и прочими неровностями. Как я мог тут беззаботно скакать, совершенно не ясно. Зато ясно, что дальше так не попрыгаешь. Но главное — надо найти Джулию!

Это было уравнение с тремя неизвестными. Во-первых, она могла просто отойти ненадолго, чтобы затем вернуться на то же место. Что получится, если я сам скроюсь в процессе поисков где-нибудь в складках природы? Так и будем друг друга искать в трехмерном лабиринте. Во-вторых, она могла отойти куда-нибудь надолго, заглючив от кислоты. В-третьих, она могла продолжать двигаться, причем не обязательно в сторону перевала. Я пошел вперед, выбрав направление чисто интуитивно, ибо стоять на месте было сложнее всего. К большому удивлению, пройдя метров сто, я обнаружил Джулию, загоравшую на дне глубокой расщелины среди небольшого зеленого оазиса у ручейка, вытекающего из-под ледяной глыбы. Я окликнул ее сверху. Увидев меня, она удивилась, что это я там делаю, ибо, как оказалось, все время считала, что я нахожусь где-то поблизости, буквально у нее за спиной. Куда девался при этом ее рюкзак, Джулия не знала.

В конце концов мне удалось вытащить ее из расщелины, мы нашли рюкзак (наверное, просто случайно) и разбили ярко-бордовую палатку на высоком пригорке, чтобы в случае чего она всегда была на виду. А потом я залег в этот нейлоновый чум и пошла вторая серия перформанса. Бордовые с желтой капроновой прокладкой стенки и́глу превратились на пути солнечного света в экраны, на которых начал разыгрываться дальневосточный театр теней. Сначала заплясали силуэты каких-то фантастических сущностей, затем послышались конский топот, человеческие голоса, блеяние скота, лязг железа. Было такое ощущение, что вокруг нашей палатки разворачивается большое кочевое стойбище. На экране мелькнули тени воинов с кривыми саблями и характерными монгольскими шапками. Так это же воины Чингисхана, тумены[179] которого движутся через гористую местность на новые пастбища! Тут полог раздвигается, и на фоне заснеженных пиков появляется Джулия — в лиловом шелковом чапане, тюбетейке, с большими таджикскими серьгами в ушах:

— Ну что, хан, будем совершать воскурение?..

Наконец, выбравшись на свежий воздух, я понял, что начинаю отходить. Было еще светло. Я огляделся вокруг и заметил метрах в трехстах от нашего стойбища, на другом холме, несколько чумов и каких-то людей. Мы отправились к ним с визитом вежливости. Это была студенческая компания скалолазов из какого-то уральского города. Молодежь собирались идти на штурм Победы и расположилась здесь временным лагерем. Все без исключения девушки и парни были крайне милыми и приветливыми. Все — гуманитарии. Основную часть груза, который они тащили с собой, составляли вовсе не канаты или стальные крючья, а… книги. Каждый из них прихватил маленькую библиотечку русской классики — от Пушкина до Цветаевой. Таким образом, в распоряжении компании оказывалось в целом около сотни книг разных авторов, которыми они постоянно обменивались.

Когда мы подошли к их стоянке, большинство гуманитарных уральских скалолазов как раз читали. Разговоры они тоже вели между собой больше о литературе и философии жизни, чем о прозе предстоящего восхождения или тягот похода. Курить траву студенты отказались, даже, как мне показалось, не очень поняв, о чем идет речь.

— Да нет, мы все некурящие. И не пьем тоже, — объяснила мне с улыбкой одна из девушек.

Можно было, конечно, подсыпать им в чай кислоты, однако в таком случае пришлось бы остаться и пасти молодняк вплоть до самого отхода, потому что в горах шутки плохи. Насчет «путча в Москве» у ребят никакой информации не было. Они в горах уже неделю, в транзисторе батарейки сели.

— Ну что ж, будете у нас в Америке…

— Нет, уж лучше вы к нам!..

На следующее утро, часов в шесть, мы вышли на перевал. Поднялись без приключений, разве что сбились один раз с пути. Взяв очередной рубеж и войдя в зону абсолютного снега, мы остановились для небольшой паузы. Я церемонно обвел рукой лежавший у наших ног белый цирк — открытый к востоку, в сторону убегающих вниз изумрудных пастбищ цветущего ущелья Сиёмы — и, задержав жест, объявил, что вот именно эти места являются особой зоной происхождения нашего общего проточеловеческого предка:

— Я все эти места как свои пять пальцев знаю!

— Так ты в курсе, куда теперь идти? — неожиданно спросила Джулия.

Тут я понял, что не в курсе. Что же делать?

— Видишь ли, из-за активной сейсмологической ситуации рисунок ландшафта здесь настолько неустойчивый, что всякий раз приходится его изучать заново. Вот и теперь опять что-то новое. Я лично такого рельефа не помню. Опять, видимо, трясло! Так что куда идти, я сейчас конкретно сказать не могу…

В это время начался камнепад. Солнце стало подтапливать снег, местами пошли оползни. Нужно было спешить. Мы интуитивно двинулись в сторону от камнепада, пересекая стену цирка вверх по диагонали. Поднимаясь все выше и выше, я наконец опознал четыре характерных пика слева от перевала. Оставалось совсем немного, однако последние сто метров пришлось подниматься почти вертикально. Но снежный покров тут оставался еще крайне плотным, так что внезапного съезда можно было почти не опасаться. Взобрались наконец на самый верх. С обратной стороны белого хребта на нас смотрела розовая Победа, выделяясь на безоблачном голубом небе фаллическим силуэтом гигантского шиваитского святилища. Om Namah Shivaya!

Однажды на перевале Четырех сам Шива, голый, в позе лотоса, всю полнолунную ночь играл на флейте. Мне об этом рассказала Вера, которая поднялась с ним на перевал со стороны Сиёмы.

На следующий день мы дошли до первого чабанского стойбища. Пастухи — бородатые, в бурках, чалмах и с ружьями — напоминали своим видом группу моджахедов. Джулию, чтобы не заморачиватьтся с лишними вопросами, я представил как эстонку, не говорящую по-русски. Эстонского языка от английского тут никто не отличал, но знали, что в Прибалтике не жалуют русский язык. Мой первый вопрос был: «Что в Москве?» Моджахеды сказали, что про события в столице слышали по транзисторному приемнику. Да, все верно, туда введены войска, Горбачев арестован, советская власть восстановлена. Чабаны сполна выражали свое удовлетворение ходом событий: