Экскалибур - Бернард Корнуэлл

— Смыкайте щиты! — взревел Исса, пока я ликовал. Я нагнулся, подобрал копье, обернулся: с востока бежали еще саксы.

— Смыкайте щиты! — эхом повторил я клич Иссы. Кунеглас выстраивал свою собственную щитовую стену, обращенную к западу, дабы оградить нас от задних рядов Эллиного войска, а наш строй смотрел на восток, откуда шли люди Кердика. Мои копейщики гомонили и насмехались над врагом. Они только что изрубили щитовой строй в капусту и теперь жадно требовали еще. Позади меня, на пятачке земли между людьми Кунегласа и моими несколько раненых саксов еще подавали признаки жизни, но трое моих воинов быстро с ними покончили. Саксам перерезали глотки: нам было не до пленников. Гвиневера, как я заметил, тоже внесла свою лепту.

— Господин, господин! — прокричал Эахерн с правой оконечности нашей короткой стены. Я оглянулся: указывал он на орду саксов, хлынувшую в брешь между нами и рекой. Брешь была широка, но саксы нам не угрожали — они спешили на помощь Элле.

— Пусть их! — крикнул я.

Меня куда больше тревожили саксы, находившиеся впереди нас, ибо они уже выстраивались в боевой порядок. Они видели, на что мы способны, и отнюдь не собирались разделять участь своих предшественников: на сей раз щитовая стена состояла из четырех-пяти рядов. Под ликующие крики воинов вперед выскочил один из колдунов и принялся проклинать нас на чем свет стоит. Помешанный, не иначе, решил я, видя, как неудержимо подергивается его лицо, пока чародей поливает нас грязью. Саксы высоко ценили таких вот безумцев: думали, что боги склоняют к ним слух, а боги, верно, бледнели, слыша его ругательства.

— Не пристрелить ли его? — спросила меня Гвиневера, теребя лук.

— Хотелось бы мне, чтобы тебя здесь не было, госпожа, — отозвался я.

— Поздновато ты спохватился, Дерфель, — усмехнулась она.

— Оставь его, — велел я. Проклятия колдуна моих людей не тревожили: копейщики громко призывали саксов прийти и испытать силу своих клинков, да только атаковать саксы не торопились. Они ждали подкрепления, и помощь была уже на подходе.

— О король! — крикнул я Кунегласу. Тот обернулся. — Ты Саграмора видишь?

— Нет пока.

Не видел я и Энгуса Макайрема, чьи Черные щиты должны были хлынуть с холмов и ударить саксам во фланг. Я начал было опасаться, что мы пошли в наступление слишком рано и теперь оказались в ловушке между войсками Эллы, что мало-помалу справляются с паникой, и копейщиками Кердика, что тщательно выстраивают щитовую стену и вот-вот обрушатся на нас всей своей мощью.

Тут Эахерн закричал снова, и я поглядел на юг и увидел: теперь саксы бегут на восток, а не на запад. В полях между нашей стеной и рекой беспорядочно метались охваченные паникой люди, и в первое мгновение я не мог взять в толк, что происходит, пока не услышал грохот. Ни дать ни взять, гром. Цокот копыт, вот что это было.

Артуровы кони были настоящими гигантами. Саграмор как-то рассказывал, что Артур отбил этих коней у Хлодвига, франкского короля, а до того, как Хлодвиг обзавелся табуном, лошадей выводили римляне, и во всей Британии не нашлось бы скакунов, равных им ростом: Артур отбирал во всадники самых дюжих своих воинов. Немало боевых коней перешли в руки Ланселота, и я отчасти рассчитывал увидеть этих могучих зверюг во вражеских рядах, но Артур лишь посмеялся над моими страхами. По его словам, Ланселот захватил главным образом племенных кобыл и необъезженных годовичков, а для того, чтобы вымуштровать коня, требуется не меньше лет, нежели на обучение всадника сражаться тяжеловесным копьем с седла. У Ланселота таких бойцов нет, а вот у Артура есть, и теперь он вел их с северного склона против отряда Эллы, сражавшегося с Саграмором.

Громадных скакунов было только шесть десятков, и они заметно устали, ибо сперва помчались захватывать южный мост, а затем поскакали к противоположному участку битвы, но Артур погнал их галопом прямиком в тыл Эллиного боевого строя. Воины задних рядов напирали что есть силы, пытаясь вытолкнуть передние ряды на щитовую стену Саграмора, но Артур появился так внезапно, что развернуться и сомкнуть собственную стену они просто не успели. Кони играючи опрокинули их строй, саксы рассыпались в беспорядке, так что воины Саграмора оттеснили передние ряды — и внезапно правый фланг Элловой армии оказался смят. Кто-то из саксов побежал на юг, под прикрытие оставшейся части Элловой армии, а другие кинулись на восток, к Кердику, — их-то мы и видели на заливных лугах. Артур и его всадники безжалостно преследовали беглецов. Конники длинными мечами рубили бегущих, пока луг не загромоздили мертвые тела. Повсюду валялись брошенные щиты и мечи. На моих глазах Артур вихрем промчался мимо моего строя, его белый плащ был заляпан кровью, Экскалибур в его руке окрасился алым, а изможденное лицо сияло незамутненной радостью. Его слуга Хигвидд нес знамя с медведем — теперь в нижнем углу полотнища красовался алый крест. Хигвидд, обычно угрюмый нелюдим, широко мне усмехнулся и унесся обратно следом за Артуром, вверх по холму, где лошади могли отдышаться, прежде чем обрушиться на фланг Кердика. В первой атаке против сил Эллы погиб Морфанс Уродливый, но то была единственная потеря Артура.

Артуров натиск сокрушил правый фланг Эллы, и теперь Саграмор вел своих людей по Фосс-Уэй на воссоединение со мной. Мы еще не окружили Эллову армию, зато зажали ее между рекой и дорогой, и вымуштрованные христиане Тевдрика неотвратимо наступали по этому коридору, убивая на своем пути всех и вся. Кердик пока что находился за пределами западни, и ему, разумеется, уже приходило в голову бросить Эллу и тем самым обречь своего саксонского союзника на верную гибель, но, однако ж, он решил, что шанс на победу есть. А ежели поле битвы останется за саксами — вся Британия станет Ллогрией.

На грозных Артуровых коней Кердик не обратил внимания. Он, верно, знал, что всадники обрушились на Эллины отряды, пока те пребывали в смятении, а несокрушимому строю вышколенных копейщиков кавалерия не страшна, так что он приказал своим людям теснее сомкнуть щиты, опустить копья и наступать.

— Плотнее! Плотнее сомкнитесь! — прокричал я, протолкался в первый ряд и встал так, чтобы мой щит частично перекрывал соседние.

Саксы брели вперед, не размыкая щитов, и прочесывали взглядом наш строй в поисках слабого места, пока вся эта неохватная громада подбиралась к нам. Колдунов видно не было, но в самом центре внушительного построения реяло знамя Кердика. Куда ни глянь — сплошь бороды и рогатые шлемы; бараньи рога хрипло трубили, не переставая, а я зорко отслеживал острия копий и топоров. Где-то в этой людской массе был и Кердик, я слышал его голос. «Щиты сомкнуть! Щиты сомкнуть!» — взывал король. На нас спустили двух громадных боевых псов, раздались крики, справа от меня возникла суматоха: собаки атаковали. Саксы, верно, заметили, что щитовой строй дрогнул под натиском псов: они вдруг ликующе завопили и хлынули вперед.

— Сомкнись! — заорал я и занес копье над головой.

По меньшей мере три сакса на бегу посматривали на меня. Я был знатный лорд, с ног до головы в золоте, и, отослав мою душу в Иной мир, они завоюют и признание, и богатство. Один из них, жадный до славы, вырвался вперед, нацелил копье в мой щит, и я понял: в последний момент он опустит острие и ударит меня в лодыжку. На раздумья времени не осталось, только успевай сражаться! Я со всей силы ткнул нападавшего копьем в лицо и выставил щит вперед и вниз, отражая его удар. Лезвие все же царапнуло меня по лодыжке, распоров кожу правого сапога под наголенником, снятым некогда с Вульфгера, но мое копье окрасилось кровью, и к тому времени как я выдернул его и на меня набежали следующие, первый уже опрокинулся навзничь.