За гранью грехов - Лана Мейер

Но глаза ее выдают. Она смотрит на меня иначе, с того самого момента, как я закрыл ее собой на том показе. Взгляд девушки задерживается на моих глазах, губах, ключицах. Губы чувственно приоткрываются на мгновение — так, словно в эту самую секунду она вспоминает, как я вылизывал ее киску и входил во влажную глубину по самые яйца. С ума сойти. Я бы продал душу дьяволу за одну ночь с ней, если бы тот сейчас явился мне с подобным контрактом.

— Хорошо. Задавай, — подражая ее тону, отвечаю я.

— Ты говорил, что работал на Роберта.

— Ты пришла только поэтому?

Не потому, что соскучилась? Не потому, что хотела увидеть?

Мне хочется прочитать ответ в ее взгляде.

— Нет, не только. Но это очень важно, Алекс. Мне жаль, что ты оказался здесь. Я думаю, ты знаешь, что некоторое время я находилась в тюрьме…собственного тела. Но это помогло мне осознать, что самое бесценное — это время. И я теряю его, бездействуя. Дэниел обещал мне, что мы раздавим его отца, но прошло уже слишком много времени, чтобы верить в то, что ему это надо. Правильно говорят: если хочешь хорошо что-то сделать, сделай это сама. Сейчас, я сфокусирована только на этом. На сборе доказательств в особо тяжких преступлениях. Конкретно, в сексуальных домогательствах до несовершеннолетних. Я хочу обнародовать видео с признанием его жертв. Но мне нужны доказательства, чтобы пресса поддержала меня в этом. Если об этом заговорят громкие издания, никакие деньги не помогут ему отмыться и избежать тюрьмы.

— Хочешь опустить его на дно, как Гарри Бронштейна? — в голову незамедлительно приходит уже хорошо знакомый прецедент. Бронштейн был обвинен в сексуальных домогательствах публично. Это был огромный скандал, прогремевший на всю страну и не оставивший никого равнодушным. — Отличная идея. Но нужно быть очень аккуратной, Эри. Это не дело одного дня. И одного человека.

— Мне уже нечего бояться. Самое страшное, что может случиться — переберусь к тебе, — усмехается Эри. — Жаль, в одной камере не потусить, милый.

— Не говори ерунду, Эрида. Взвесь все риски. Ты не должна оказаться здесь. Это место не для тебя…ты ни в чем не виновата.

— Почему ты работал на него? — прищурив взор, вдруг задает прямой вопрос Эри.

— Шантаж с его стороны. Моя дочь и бывшая жена были в опасности. Сейчас…они защищены, но я не уверен, что на долгое время, — по факту сообщаю я, прекрасно понимая, что у нас мало времени.

Эрида опускает взгляд, судорожно выдыхая. Когда поднимает вновь, в них отражается вся ненависть к человеку, который возомнил себя Богом. Владыкой судеб, постоянно избегающим наказания. Ее глаза темнеют, мерцая сдерживаемыми слезами, красивые черты лица заостряются.

— Его нужно остановить. Ты должен помочь мне, Алекс. Ты знаешь о чем я…ты сказал, что я ни в чем не виновата. Если у меня будут доказательства, я смогу действовать смелее.

— Я достал то видео несколько недель назад. Хотел передать тебе еще на показе, но ты знаешь, чем все закончилось…я передам тебе его через адвоката.

Губы Эриды раздвигаются в легкой и искренней улыбке. В такой расплываются, когда ощущают первые весенние лучи после долгой и затяжной зимы.

— Спасибо, — бросает шепотом, подарив мне долгий и внимательный взгляд. В нем столько эмоций, которые она словно держит внутри.

Она вырвала сердце.

Закрыла замком непробиваемым, спрятала.

В сундуке закопала и на необитаемом острове спрятала.

Совсем не хочет доверять больше, боится обжечься. Маленькая девочка, которую обижали так долго, что она уже в каждом мужчине видит палача и морального насильника.

Она медленно приоткрывает рот, чтобы еще что-то сказать…осекается, опуская взгляд на стационарный телефон. Ее плечи мелко дрожат. Ресницы трепещут. А мне до одури хочется, блядь, обнять ее, прикоснуться…так сильно, что стекло готов выбить, прибавив к годам заключения, еще парочку лет.

Черт, детка. Что ты со мной делаешь? Как мальчишка, влюбился.

Совсем мозги отключились, что пропала осмотрительность. Настолько, что у Кинга даже появился повод в тюрьму меня посадить.

— Это все?

— Нет, — она резко поднимает на меня взор, облизнув пересохшие губы. Волнуется? — Я…скучаю по тебе, Алекс. Мне жаль…что мы общаемся здесь. В таком месте. И я не могу к тебе прикоснуться. Мне…мне было очень хорошо с тобой. Как никогда, — последнюю фразу добавляет уже севшим голосом. Почти шепотом, едва слышным.

— Но любишь ты его? Кого выберешь, Эра? — не в силах сдержать ярости, до боли сжимаю трубку. Голос превращается в агрессивный рокот.

— Алекс, я…

— Я не стану на тебя не давить. Не в том положении. Просто…знай. Что я не играю. Никогда не играл. Да, я работал на человека, который вытряс из тебя жизнь и сделал куклу. На то были причины. Можешь меня ненавидеть, но если бы я мог…я сделал бы все, чтобы ты была счастлива. И я стараюсь, подкрепить, свои долбанные «пустые слова» действиями. Даже находясь здесь. Материал, который передаст адвокат, даст тебе фору.

— Почему я? Из-за меня ты здесь, — голос Ри все больше надламывается. Как истинная жертва, она так привыкла считать себя во всем виноватой. — Я — ужасное создание. Ошибка природы. Чертов хаос. Абсолютная тьма. Я так привыкла гореть на их одре…что уже сама давно сжигаю все, к чему прикасаюсь, — девушка прячет лицо и глаза в свободной ладони.

— Ты свет, Эрида, — чеканю ей твердо. — Ты не огонь, — мои пальцы автоматически прислоняются к стеклу, между нами. Раскрываю их шире, прижимая всю руку.

В ту же самую секунду, Эрида проделывает то же самое. Одновременно. Хоть и ее глаза были закрыты этой ладонью. Сейчас она здесь. Прижата к стеклу, в аккурат к моей. Я не могу почувствовать тепла и мягкости ее кожи, но я ощущаю…как между сердцевинами наших рук циркулирует что-то мощное, яркое, электрическое. То, для чего не существует времени и пространства.

Энергия.

— Если бы я мог, я бы покрыл поцелуями все твое тело, — выдыхаю, прикрыв глаза. — Вылизал бы твою киску, — эти слова сами вырываются из губ, стоит лишь вспомнить жар ее горячих мышц. — Разогрел бы ее пальцами, растянув для своего члена. Вошел бы в тебя резко, задержавшись внутри…ведь так тебе нравится, девочка, — шепчу, ощущая, как по вискам стекают увесистые капли пота. Я долбанный извращенец.

Наши разговоры могут послушать.

— Ты уже влажная? — мне не нужно видеть, чтобы понять — она сейчас несколько раз сжала бедра и ноги. Это написано на ее лице, что исказила плохо скрываемая сладострастная маска.

— Да, — едва ли не хныкает она, становясь пунцовой.

Отлично. Кажется, я нашел способ снять с нее эту мертвенную бледность.

— Положил бы руку на шею, и вновь бы вогнал по самые яйца. Так, чтобы ты его имя забыла даже. Слышишь, Эра? Я бы выбил его из тебя.