Индиговый ученик. Книга 2 - Вера Петрук

Однако Беркут делал все возможное, чтобы он проиграл.

Под гору лежит голова ее,

В гору вытянуты ноги,

Поперек горы ее руки.

У головы ее соловей поет,

У ног – иволга воркует,

На пальцах ее ласточки щебечут.

Над ней – ястреб летает.

Фарк промахнулся. Его палка со свистом пролетела мимо плеча Регарди, вызвав бурное оживление толпы. Может быть, у «карпа» споткнулась лошадь, или у него скрутило живот, или в него ударила молния – Арлинг не знал, но был уверен в одном. Лошадь Фарка сбросила темп, отстав на полкорпуса.

Регарди продолжал мчаться вперед, прижимаясь к теплой шее пегой и стараясь не слышать слов Беркута, которые обливали его ледяным дождем:

Лицо ее, как восходящее солнце.

Как у хорошей лошади грация,

Как у быстрой лани у моей милой походка,

Она – что светлое зеркало,

Что кольцо серебряное,

Что роза прекрасная.

Осталось совсем немного. Он и не ожидал, что сможет продержаться на скачущей галопом лошади так долго, уверенный, что упадет раньше, чем «карп» успеет его достать. Но чудо продолжалось. И оно было незабываемо.

Чувство полета вызвало бы полный восторг, если бы не Фарк, который вдруг оказался рядом. Арлинг почти физически ощутил, как кучеяр заносит палку. Впрочем, его падение всегда было лишь вопросом времени. Хитрость со сближением и попытка удержаться в седле были слабым утешением для гордости некогда одного из лучших наездников Согдианы. Куда придется удар – в плечо или шею, он не знал, зато хорошо слышал дыхание кучеяра и хрип его лошади рядом со своей ногой. Несмотря на то что Арлинг прирос к пегой, словно вторая шерсть, иллюзий он не питал. Кучеяр выбьет его из седла, как только приблизится настолько, чтобы нанести удар.

Регарди с трудом заставил себя подождать, пока палка начнет движение, неумолимо двигаясь к его плечу. Финеас был прав и здесь. «Карп» собирался сломать ему шею. Интересный вопрос – а в керхареге кого-нибудь убивали? В положительном ответе сомневаться не приходилось.

Резкий вдох – раз. Выдох – два. Когда Фарк уже был готов к столкновению, дыша ему почти в ухо, Арлинг резко выбросил руку в сторону его лица. Туда, где раздавалось хриплое сипение, так похожее на разгоряченное дыхание лошади. Три. Полная пригоршня еще теплого песка, которого он набрал, когда поднимал «Слезу Нехебкая», полетела «карпу» в лицо, заставив его отпрянуть. Раздавшийся звук мог быть грохотом падающего на землю тела, но определить его происхождение точнее не удалось. Чтобы пропустить над собой вылетевшую из рук мальчишки палку, Регарди резко наклонился назад, чувствуя, как концы его головного платка касаются пегого крупа лошади. А так как для этого ему пришлось отпустить гриву, то очень скоро на землю полетел и он сам.

Удар пришелся в плечо, пройдясь по телу волной огненной боли. Одно было хорошо – мир, наконец-то, замолчал. Стихло все. Все, кроме голоса Шолоха.

Какое-то время Арлинг лежал в тишине и слушал, как мальчишка заканчивал свою страшную песню. Вернее, Беркут допел ее еще раньше, но последние слова донеслись до Регарди только сейчас.

Сдуй, ветер, песок с моей возлюбленной,

Открой ее лицо ясное,

Там под курганом моя подруга, моя девушка,

Улыбаются уста ее.

Не дуй, ветер, под небом,

Ты подуй над землей

Подуй над песками, барханами,

Подуй потихоньку, ласково.

Ты сдуй, ветер, с меня горе,

Развей, ветер, мою тоску.[1]

Им все-таки не удалось избежать драки. Арлингу повезло, потому что он упал на мешки с овсом, которые смягчили удар. Очнулся он того, что на него рухнул Финеас с каким-то мальчишкой. Они извивались и мутузили друг друга, пока не соскользнули дальше на землю. Несмотря на то что керхи встали на сторону Школы Белого Петуха, согласившись, что «земля» может защищаться, чем угодно, в том числе, и землей, «карпы» не согласились с победой Регарди, обвинив его в жульничестве.

В результате, досталось всем, в том числе, и Арлингу. Услышав звуки драки, он полез в самую гущу, позабыв о слепоте. Ему было наплевать. Регарди отчаянно хотелось кого-то побить, и, в первую очередь, Беркута. Просто так.

День закончился не скоро, вместив в себя на удивление много событий. Обещание «карпов» отомстить всем, и, прежде всего, слепому; возвращение в школу под присмотром стражи и Джаля, хозяина кормы, благодаря которому их не отправили в тюрьму; неприятный разговор с иманом; вправление вывихнутой челюсти; ночь на холодном полу погреба, куда учитель поместил их в качестве наказания и много других мелких неприятностей, которые померкли перед тем, что почувствовал Арлинг, когда на следующее утро во время завтрака Фин предложил ему сесть рядом с другими «избранными».

И хотя у Регарди болела голова, а еще больше – сердце, раненное песней Беркута, которую, как выяснилось, тот выбрал исключительно из-за длительности, а не содержания, он ощутил завершенность, которой ему не хватало с тех пор, как иман разрешил ему стать его учеником. Пусть и временным.

То, что должно было случиться через пару месяцев, неожиданно перестало его пугать. Арлинг чувствовал себя на удивление спокойно, словно равновесие, которое он обрел, удерживаясь на столбе Огненного Круга, впиталось не только в его тело, но и в разум.

А причина была простой. Регарди еще не забыл прошлого, но он нашел новую семью. И сумел стать ее частью.

* * *

Приближение лета чувствовалось с каждым днем. Теперь Арлинг знал, чем просто жара отличалась от жары сильной. Воздух раскалялся все раньше, а остывал позже, словно прятавшееся за горизонт солнце умудрялось подогревать его и ночью. Ветер стих, оставив после себя легкое воспоминание в виде утреннего бриза, который рождался медленно, жил недолго и умирал быстро – еще до того как Регарди заканчивал носить воду для завтрака.

Изменилась не только погода. День, когда иман подобрал его с улиц Балидета, стерся из памяти, словно след каравана с гребня бархана. Еще слабее помнились другие дни – проведенные на пиратском корабле, в приюте для слепых, в отцовском особняке в Согдиане. Они появлялись только во снах, тревожа его, когда страдающая от своей полноты луна тяжело зависала над Жемчужиной Мианэ.

Он делал все, чтобы в его новой жизни не осталось места для прошлого, и этому во многом способствовали летние испытания, которые приближались с неимоверной скоростью. Из прежней жизни он впустил только Магду, но она давно стала его настоящим. Однако временами прошлое находило его само.

Однажды иман пришел к нему на Огненный Круг и заявил, что отправляет его в город на прогулку с Атреей, а все занятия отменяет. Это было так неожиданно, что Регарди едва не свалился с бревна, по которому пробовал ходить на руках.