Метка рода - Властелина Богатова

— Пойдём в город? — спросила осторожно.

— Придётся, — ответил Далебор, расстёгивая следом кафтан, ощущая, как жар в груди растекался от духоты, от близости лисицы, колотилось камнем сердце. — Только мальца здесь оставим.

За спиной разлилась тишина, Далебор оглянулся, Огнедара стояла на месте, застыв, и плечи её поникли.

— Прикипела, смотрю.

— Своих у меня нет и не может быть, — вдруг ответила просто.

Далебор развернулся к ней, разглядывая полянку, взгляд лисы помрачнел, и губы вытянулись в твёрдую линию. Далебор руку протянул, коснувшись подбородка, сам не зная, что делает, хотелось просто утешить, хотя ей, верно, это не нужно. Огнедара упрямо дёрнула подбородком, Далебор за плечи её перехватил, к себе разворачивая, вжимая пальцы. По телу будто молния прошлась, так посмотрела лисица пылко, жарко, дико, и задышала часто, глубоко. Далебор медленно склонился к её лицу, нависая, тенью своей накрывая, Огнедара не попыталась вырваться, смотрела, и впервые Далебор видел в её взгляде растерянность будто.

— Не будь такой холодной, лисица, может, что-то и получится, — глухо шепнул.

Брови Огнедары сошлись на переносице, кажется, не разумела сначала его слова, но потом поняла. Да поздно. Он склонился ещё ниже, чувствуя её дыхание на себе, а под ладонями мелкую дрожь, в паху тяжело стало неимоверно, этот взгляд, эти губы будоражили, разгоняя по телу кровь толчками быстро, гулко. Как же давно хотел прижаться к её губам, на вкус попробовать, и Далебор коснулся, сначала медленно провёл по ним, а потом прильнул, размыкая. Огнедара не отшатнулась, подняла руки по груди, коснувшись щеки Далебора. И после он не мог уже сдерживаться, впился в её губы жадно, ощущая, какие же сладкие, дурманные, желанные. Далебор зарычал, покусывая их и посасывая, пронизал пальцами костёр её волос, разбивая их, сжимая в кулаки. Огнедара чуть отстранилась, задыхаясь, смотря в глаза.

— Что ты делаешь, сотник? — спросила прерывисто.

— Пока ещё ничего, — медленно взгляд опустил на дрожащие губы. И вновь приник к ним, дёргая на затылке завязку, тесьма с тяжёлыми кольцами скользнула по волосам, упала на пол. Далебор подхватил Огнедару под бёдра, к лежанке пронёс, на весу целуя жадно, быстро, уже не в силах остановиться, отпустить. — Моей сегодня будешь, лиса, — уложил на постель, собирая полы нижней рубахи и платья, оглаживая гладкие, как шёлк, бёдра, такие пленительные, жаркие, и между ног у неё было жарко, что голову повело, и дыхание застряло комом в горле.

Огнедара замерла, наблюдая за ним чуть с недоумением и удивлением, будто сейчас в ней целый вихрь метался, даже глаза потемнели, ярче стали в свете костра. Она подняла руки, огладила его шею и грудь, вцепила пальчики в тканину, сжала в кулаки, ухватываясь сильнее. Далебор дёрнул завязки на портах, подхватив под коленами, полянку к себе придвинул, раздвигая ноги шире, теряя голову — как жаждал оказаться скорее в горячей глубине её тела. Далебор, погладив по нежной коже, влажной от соков, скользнул плотью в узкое нутро и вышел, Огнедара откинула голову, потянув за ворот его рубахи с силой, содрогаясь вся, и Далебор уже не медлил, толкнулся твёрже, устремляясь в неё, прорываясь в тугость её жаркого лона. Его дрожь пробрала от прокатившейся по спине волны удовольствия, отстранился и двинулся снова глубже, сполна ощущая её, с жадностью наблюдая, как раскрылись губы полянки и срывались с них неровные выдохи под его толчками. Далебор задвигался твёрже, резче, врезаясь между раскрытых для него бёдер, беря, завладевая, присваивая её себе, глотая каждый выдох, каждый стон полянки, что испускало её горло, стискивая её за пояс, на себе насаживая, срываясь в пропасть, пока его не скрутило с такой силой, что он зашипел сквозь зубы, опершись руками по обе стороны от неё, толкаясь так быстро и беспрерывно, что Огнедара цеплялась за него, ища опору, вздрагивая, как листок клёна под сильными жёсткими точками, сжимая в горле сладкие стоны и вскрики. Далебор рванулся в неё несколько раз, выплёскиваясь, раскалываясь на части, остановился, дыша рвано и тяжело. Навис над ней горой. Огнедара сглотнула, облизав кончиком языка губы, подтянулась к его лицу, обвив шею руками. Далебор накрыл её горячие дрожащие мелко губы своими, унимая вихрь пожара, что охватил их так внезапно. Но Огнедара вдруг спохватилась, отстранившись, глянула Далебору за плечо и выдохнула с облегчением, откинувшись на постель.

Далебор провёл костяшками пальцев по её разрумянившейся щеке, глаза Огнедары сверкнули хитро. Он подхватил её под плечи, укладываясь на лежанку, за собой утянул, оглаживая плечи, сдирая с них одежду, целуя белую кожу, не останавливаясь…

Утром, когда Далебор проснулся, лисицы уже не было рядом, запоздало расслышал за занавесью, что отделяло ложе от очага, тихую болтовню. Далебор потянулся, вспоминая, какая ночь выдалась горячая, как брал Огнедару, и она отдавалась ему вся без остатка, издавая тихие стоны, гладила и царапала его спину и плечи. Даже досадно, что сбежала под утро, сейчас хотел её до звона в ушах. Да разлёживаться некогда, нужно подниматься. Откинув покрывало, Далебор сел на постели, потянулся за рубахой. Одевшись быстро, вышел к очагу.

Потрепав за волосы мальца, тот голову поднял, улыбаясь широко, сел рядом. Огнедара только платок на плечи натянула, посмотрела на Далебора, да всё равно будто стыдясь того, что между ними случилось. Поели все так же молча, Далебору сказать что-то хотелось, но всё слов не мог подобрать, чего раньше с ним не случалось никогда. А тут одно с другим не вязалось.

После заглянул гридень — пора собирать всех в путь да со старейшиной прощаться.

Собрались в дорогу быстро. День радовал чистым от туч небосклоном и лёгким ветерком, что ласкал кожу заботливо. Собрались хазары провожать, семьи большие, детей много было среди них. Жена старосты взяла мальца, к которому Далебор за время пути и попривык даже, за собой повела, говоря что-то на своём, да он понурил голову и не слушал её будто, плёлся за ней, то и дело оборачиваясь на Огнедару. А на той и лица не было — тяжело ей было расставаться с дитём, которого, наверное, сердцем родным посчитала.

Далебор выругался, когда мальчика всё же вырвал руку и пустился обратно к ним. Огнедара, казалось, покачнулась да удержалась — не бросилась навстречу. Малец остановился в шаге от неё и не кинулся за юбку скорее цепляться, и слёзы не лил, задрав острый подбородок, поджав губы, смотрел молча то на полянку, то на Далебора. Внутри кольнуло что-то нехорошо, когда Огнедара обернулась, глянув так, что всю душу наизнанку выпотрошило. Разлилась по аилу тишина, гридни смотрели в ожидании, как и жена старосты.

— Ну чего встали?! — гаркнул бодро Далебор. — На сёдла быстрее, время только теряем, — хлопнул мальца по плечу, легонько к лошади подталкивая своей, подхватил мальчишку, на седло посадил. — Вот так, держись только крепче. — Далебор к Огнедаре повернулся — она всё ещё стояла на прежнем месте. Поднял руку, тронув пальцем самые кончики её ресниц, собирая влагу. — Ну чего ты, лиса?

— Спасибо, — только и сказала глухо, слёзы глотая.