До последней капли - Андрей Ильин

— Зачем вам дискета?

— Затем же, зачем и вам. Для облегчения быта пенсионеров. И отдачи памяти погибшим в бою товарищам. Мы слишком пострадали во всех этих околобоевых действиях, чтобы не потребовать взамен хоть какой-то компенсации. Только в отличие от вас у нас аппетиты пенсионные. С нами сторговаться будет легче. Вы даже можете выступить посредником. Чтобы получить комиссионные. Ведь комиссионные — это лучше, чем ничего?

— Мои гарантии?

— Отсутствие у вас дискеты. Более надежных гарантий быть не может.

Борис бил наверняка. Не было у генерала другого выхода, как согласиться. Вернее, был, но неприемлемый для него — застрелиться, не перенеся позора капитуляции.

Дискета била дискету. Информация уравновешивала информацию.

— Черт с вами. Берите! — хорошо поставленным командным басом заорал генерал. — Что б вас разодрало! Идиоты старые!

— Только без истерики. Проигрывать надо со вкусом и чувством собственного достоинства. Если не знаете как, смотрите хронику второй мировой войны, посвященную капитуляции Сталинградской группировки немцев. Там все очень художественно показано. Учитесь у великих неудачников.

И еще одно маленькое одолжение. На прощание. Не будете ли вы столь любезны отдать приказ охране о беспрепятственном нашем прохождении за территорию ведомственных дач. На вашей личной машине. А то мне, признаться, пришлось испачкать штанишки, пока я сюда до вас, заборы преодолевая, добирался.

И не соблаговолите ли завернуть руки за спину, чтобы нам удобней было вас связать. Очень не хотелось бы до момента, пока мы не достигнем безопасного места, иметь дело с вашими, отправленными нам вдогонку, держимордами.

Заранее благодарен…

В лесу, на давно неезженной проселочной дороге, где Борис оставил автомобиль, на котором приехал, ветераны остановились.

— Ну что, Полковник, струхнул? — спросил, открывая дверцу генеральской «Волги», Борис.

— Не без того.

— И правильно. Впредь неповадно будет без приказа и необходимости голой грудью на пулеметы лезть. На то артиллерия имеется. Тяжелая. Хорошо, я подоспел. А то погиб бы смертью храбрых, но глупых.

— Как тебе удалось? — спросил все еще пораженный случившимся Сан Саныч.

— Молча, Полковник. Молча. Кто ищет, тот всегда найдет.

— Ты имеешь в виду дискету?

— Я имею в виду выход. Выход из создавшегося положения. Ну что, сел? Тогда поехали.

— И все-таки, где ты ее нашел? — еще раз поинтересовался Сан Саныч.

— Что нашел?

— Что, что? Дискету! Ну, хватит интриговать. Не томи.

— Нетерпеливый ты какой, Полковник. Прямо как курсант в краткосрочном увольнении. Все тебе до чего-то докопаться хочется.

Все влезть куда поглубже. А с того, знаешь, что бывает?

— Что?

— Преждевременный выкидыш. Плод, в том числе и мысли, созреть должен, оформиться, чтобы его населению показывать было можно.

— Ну все, считай созрел. Считай оформился. Говори, где дискету обнаружил?

— А я ее не обнаруживал.

— Как так не обнаруживал?

— Так и не обнаруживал. И не искал даже.

— А как же это? — показал Сан Саныч на металлическую коробочку.

— Ах, это? Это так, в свободное от работы время. Так сказать, народные промыслы. Это я сделал. По твоим описаниям. У тебя язык очень образный. Помнишь, ты объяснял — что искать, когда мы квартиру обыскивали. Красиво объяснял. Художественно. Как Новиков-Прибой.

— Погоди, погоди. А сама дискета?

— Какая дискета? Что ты ко мне привязался? Тебе оболочки мало? Смотри, какая работа замечательная. Ручная. Шов какой. И заклепочки…

— А дискета?!

— Ну что ты привязался ко мне с дискетой. Не было никакой дискеты. НЕ БЫ-ЛО!

— Не было? — как эхо повторил Сан Саныч. — Не было?! То есть, идя к генералу, ты ничего не имел на руках?

— Как это не имел? А коробочку ручной работы? Вот здесь шовчик, а здесь заклепки…

— Ты блефовал! — обалдел Сан Саныч. — Куклу подсовывал!

— Да, блефовал, — легко согласился Борис. — А что мне оставалось делать? С нормальной логикой из этой ситуации было не выпутаться. Вот я и подумал, отчего не помухлевать. Самую малость. Не умирать же в самом деле из-за того, что дискета одна и не у нас.

— Но как же информация? Ты же оперировал реальной информацией. С дискеты!

— Информация — да, натуральная. И именно с дискеты. Врать не стану. Но не с этой, пустой, как барабан. А с первой, которую еще ты читал. Из твоих показаний информация. Тех, что ты мне передал. На всякий случай.

— Так вот оно в чем дело! — хлопнул себя по лбу Сан Саныч. — Ведь точно. Все те же, известные мне фамилии! Ничего нового. Однако ты рисковал. Чертовски рисковал! Вдруг бы он подробности затребовал. Или какое-нибудь другое дело?

— Ну не затребовал же! Чего теперь рассуждать о том, что могло бы быть.

— А все-таки красиво ты сделал его, Борька. Как первоклассника!

— Я сделал? — переспросил Борис. — Нет, Сашка, не я его сделал. Одиночка в поле не воин. Это все мы сделали. И ты. И я. И Анатолий. И Семен. И покойный Михась. И даже те, кто там, в окопах, остался. Благодаря кому мы до дня сегодняшнего дожили.

Мы сделали! Сообща.

И никак иначе!

Машина вкатывалась в город. Ветераны молчали. Каждый думал о своем.

О том, что было.

И о том, что будет. Может быть, уже за следующим поворотом.

— Ты уверен, что поступаешь правильно? — еще раз спросил Борис.

— Нет, — честно признался Сан Саныч. — Но другого выхода не вижу. Если не поднимемся в атаку мы, это сделают они. Пассивная оборона исчерпала себя. Теперь кто первый успеет.

— Тогда запускать?

— Запускай!

Борис нажал на кнопку. Черная пасть факса зажевала первый лист бумаги.

— Принято.

Где-то за несколько километров от них из точно такого же факса выполз лист с фотографией хозяина кабинета. С очень старой фотографией. Может быть, даже двадцатилетней давности. С фотографией и обычными биографическими данными: родился, женился, окончил… И еще с не очень бросающимся в глаза серо-размытым штемпелем в правом верхнем углу.

Со штемпелем — «Секретно».

Едва начавшись, текст прервался. Буквально на полуслове. Вполне возможно, по техническим причинам. Вместо него начинался совершенно другой, касающийся тяжелой жизни ветеранов войны и труда. С какими-то их жалобами и просьбами. В общем, типичная, напрашивающаяся на благотворительность — мура.