Ночь поцелуев - Элоиза Джеймс

Но Кейт упрямо рвалась вперед, стараясь уйти подальше от принца. Наконец она остановилась перед статуей, наклонилась, чтобы поздороваться, и заботливо смахнула с мраморной щеки каплю дождя.

— Какое очаровательное дитя, — умилилась Виктория. — Ты только посмотри на эти чудесные пухленькие пальчики, на прелестные ямочки!

— Ее зовут Мерри, — пояснила Кейт. — Она родилась вне брака. Мать звали леди Эглантайн Поумрой.

— О!

— Об отце ничего не известно. Но известно кое-что другое.

— Что же? — Виктория бережно сняла с плеча малышки прилипший листок.

— Эту девочку любили. У нее даже есть собственный сад — свидетельство вечной памяти.

Большие голубые глаза Виктории наполнились слезами.

— Мерри умерла?

— Она жила в шестнадцатом веке, — терпеливо объяснила Кейт. — Конечно, умерла.

— Но…

— Понимаешь, мать любила ее всей душой — так же как любила бы, родись она при других, более благоприятных обстоятельствах. И наш отец любил тебя точно так же. А потому безобразное слово «незаконнорожденная» бессмысленно. Потому что ради тебя отец даже женился на Марианне, своей любовнице. Он был сыном графа, а она далеко не леди. И все-таки он отважился на решительный поступок. Из любви к тебе.

— О! — выдохнула Виктория. — Как сложно, запутанно! Никогда бы до такого не додумалась. Ты уверена?

— Абсолютно уверена. Он знал, что я защищена наследством своей матери, а потому женился на Марианне и оставил ей свое состояние, чтобы обеспечить тебя.

Виктория разрыдалась, а небо тут же последовало ее примеру. Кейт обняла сестру за плечи и быстро повела обратно в часовню — мимо джентльменов, которые молча стояли возле красной двери.

Она улыбнулась Бервику и кивнула Гейбриелу, потому что принцам не положено улыбаться так, слово они простые смертные.

А главное, потому что хотелось целовать его до тех пор, пока с любимого лица не сотрется след невыносимой тоски.

— Какой он красивый! — восхищенно выдохнула Виктория, когда сестры поднимались по лестнице.

— Кто, принц? — уточнила Кейт. — Только в том случае, если темные, мрачные мужчины в твоем вкусе.

— Да, это не Элджи, — справедливо подытожила Виктория. — А ты заметила, как он на тебя смотрел? Глаза горели!

— Сегодня вечером он откроет бал в паре с невестой, богатой и знатной княжной Татьяной, — ровным голосом сообщила Кейт. — Полагаю, их свадьба состоится через пару недель.

— Как жестоко! — вздохнула Виктория. — Может, хочешь уехать прямо сейчас? Моя горничная уже складывает вещи, так что через час-другой все будет готово.

— Нет, убегать и прятаться я не собираюсь. Пойду на бал. Буду танцевать с каждым, кто способен держаться на ногах, хотя я не делала этого ни разу в жизни. А потом вместе с тобой поеду на свадьбу. Немного поживу в вашем поместье и переберусь в Лондон. Принц не любит столиц, так что скоро я его забуду.

— А я не смогла бы забыть Элджи, — задумчиво проговорила Виктория.

— Но ты с ним обручена и у вас совсем другие отношения. Вам предстоит вместе стать родителями. А мы с принцем едва знакомы. — Кейт постаралась придать голосу безразличие.

Виктория ничего не ответила. Просто взяла сестру под руку и пошла рядом.

Кейт проводила Викторию в ее комнату и передала в руки горничной — пришла пора начать долгий и трудоемкий процесс подготовки к балу.

Открыв свою дверь, Кейт увидела леди Роут, которая терпеливо дожидалась возвращения крестницы.

Едва Кейт взглянула на нее, как губы ее задрожали. Генри поднялась с кресла и шагнула навстречу крестнице, раскрыв объятия. Кейт заплакала, и Генри заботливо подвела ее к дивану, усадила и сама села рядом, бормоча ласковые слова. Кейт плакала долго — до тех пор пока не заболело все: и голова, и легкие, и желудок.

Наконец рыдания стихли и она подняла голову.

— Только не запрещайте мне его любить, — с трудом выговорила она. — Также, как нельзя не дышать, невозможно приказать себе не любить. — Она жалобно всхлипнула и умолкла.

— Я не собираюсь ничего тебе запрещать, — пожала плечами Генри и осторожно уложила крестницу на подушки. — Но вот реветь уже хватит. Доведешь себя до истощения. — Она встала, подошла к умывальнику и намочила полотенце. — Ну-ка закрой глаза. Пусть немного отдохнут.

Кейт послушно лежала с мокрым компрессом на глазах. Распухшие веки горели, грудь то и дело вздрагивала от судорожных всхлипов. Генри сидела рядом и держала ее за руку.

— Я не стану убеждать тебя разлюбить его, потому что знаю: это невозможно, — заговорила она после долгого молчания.

— Мой отец…

— Услышав о его смерти, я плакала целую неделю. Плакала в день его свадьбы. Плакала, когда умерла твоя мать, потому что понимала, как ему больно. — Леди Роут на миг задумалась. — А вообще-то я никогда не плачу.

Кейт улыбнулась сквозь слезы.

— И я тоже. Никогда.

Генри крепче сжала ее ладонь:

— Мне так жаль, милая. Так жаль. Единственное, что могу сказать в утешение: даже если любимый не рядом, все равно можно наслаждаться жизнью. Обязательно появятся и другие. Понимаю, что сейчас в это поверить трудно, и все же… от женихов не будет отбоя…

— Вот это и есть самое страшное! — горестно воскликнула Кейт. — Как теперь выйти замуж? После того… — Она замолчала, не в силах найти подходящие слова, чтобы рассказать, как целовала Гейбриела, как смеялась вместе с ним, как лежала в его страстных объятиях. — Нет, не смогу, — коротко заключила она. Его неповторимый запах впитался в кожу, его жадные взгляды обжигали даже в воспоминаниях.

— Понимаю, — сочувственно произнесла Генри. — Все понимаю. — Она встала. — Надо снова охладить полотенце. Твои глаза сейчас похожи на изюм, вымоченный в бренди.

— Замечательно. — Кейт грустно усмехнулась.

— Любовь — штука несправедливая. — Генри отошла к умывальнику, а вскоре вернулась с мокрым полотенцем и снова бережно накрыла лицо крестницы. Капля холодной воды скатилась по щеке. Кейт подняла руку, чтобы стереть, но Генри опередила. — Несправедливая, — убежденно повторила она. — А порой и жестокая.

— Ненавижу любовь, — с болью пробормотала Кейт.

— А я нет. Лучше жить в огне, даже зная, что любимый не может тебе принадлежать, чем вообще не ведать чувств.

— Для меня больше никого не будет. — Кейт печально покачала головой.

— По-твоему, я верила в безупречность твоего отца?

— Сомневаюсь.

— Ничуть, — подтвердила леди Роут.

Кейт хотела приподнять полотенце и посмотреть в лицо крестной, но услышала, что та встала и принялась ходить по комнате.