Девочка из прошлого - Брайан Макгиллоуэй

Люси уже приходилось слышать, что Даффи был настоящим ястребом. Он никогда не поддерживал вновь сформированное Полицейское управление Северной Ирландии и как видный деятель местной общины легко мог влиять на отношение жителей к полицейским: они отказали бы им в содействии. А исходя из своего опыта с Каннингэмом, Люси хорошо понимала, насколько губительным для расследования могло быть такое отсутствие сотрудничества. Если Даффи можно было дискредитировать в глазах общины и назначить вместо него более лояльного человека – например, Джеки Лоуга, – то работа полицейских в этой общине стала бы намного легче. Прикрыв его сына, полиция превратила самого Джеки в марионетку в своих руках, подумала Люси.

– Вот и я так думаю, – кивнула Уилсон.

– И Гэри Даффи подставили, чтобы очистить поляну?

– Если б его арестовали за терроризм, то это только укрепило бы его репутацию в общине.

– А попав в педофилы, он автоматически подвергался остракизму.

– Именно так, – согласилась ее мать.

– А почему нельзя было вернуть Ганту тело его дочери? – спросила Люси.

Ее мать молчала. Девушка внимательно изучала цветочный узор на ковре в спальне.

– Потому что тогда должны были быть результаты судебно-медицинской экспертизы, которые Даффи мог оспорить в суде. А это опять могло привести следствие к сыну Лоуга.

Сказав это, Люси повернулась к матери. Даже если женщина и слышала ее слова, она никак на них не отреагировала.

– И какова же была твоя роль во всей этой комедии? Ты добилась успеха именно таким путем? Ничего не замечая вокруг?

– Нет, – ответила Уилсон, впервые посмотрев дочери прямо в глаза. – Дело у меня забрали. Я тогда была еще молодым офицером, которому отдали приказ. И я его выполнила.

– А что дальше произошло с Беллом? Джеки Лоуг говорил мне, что у него был сын, но он потерял его, когда мальчик был подростком. Я тогда подумала, что мальчик умер.

– Его с матерью заставили сменить фамилию на Белл и уехать, в надежде, что он больше не будет нарушать закон.

– И все потому, что раньше такие вещи срабатывали. – Голос девушки прозвучал резко. – Ты знала…

– Я ничего не знала наверняка, Люси, – огрызнулась Уилсон. – Так же, как и ты сейчас.

– Ты и твои… гребаные тайны.

Губы женщины сжались в тонкую линию, и она выпрямилась.

– У всех есть секреты, Люси. И это случается сплошь и рядом. Приходится договариваться с плохими, чтобы сделать что-то хорошее. Постоянно.

– И этим все можно оправдать?

– Когда пропала девочка Финн, ты смогла работать в этой общине, расследуя ее исчезновение. И делала ты это без страха, что тебя застрелят. Именно из-за подобных договоренностей. Всё это – цена, которую мы вынуждены платить за мир.

– И что же теперь будет с Джеки Лоугом?

– Если он был замешан во всем этом, ему придется отвечать, – ответила помощник начальника полиции. – Если нет, то на нет и суда нет.

– Я имею в виду дело Луизы Гант.

– Ничего. Он в этом никак не замешан. Если на теле остались какие-то следы, указывающие на Белла, то ему будут предъявлены обвинения.

– Но ведь Джеки Лоуг в таком случае соучастник.

Уилсон отмахнулась от этого обвинения.

– В таком случае в соучастники нужно записать и Особую службу. И любого офицера, который получил выгоду от того, что Лоуг выступает на нашей стороне.

– Это все полное дерьмо, – пробормотала Люси.

– Ты не имеешь права судить меня. По крайней мере, до тех пор, пока тебе самой не придется принимать жесткие решения.

– Джон Гант должен был знать правду о своей дочери, и жесткие решения здесь ни при чем. Этот человек вынужден жить в музее… – Произнеся это, Люси вдруг поняла, что Гант был не единственным, кто не хотел отказаться от печального прошлого. Какая разница была между фото Мэри Квигг в ее офисе и компьютерными портретами дочери, показывающими, какой она могла бы стать, на которые любовался Гант? – Ему обязаны были рассказать правду, – повторила Люси.

– Ну что ж, теперь он ее узнает. Или какую-то ее часть, – сказала Уилсон.

– Отец имеет право знать, кто убил его ребенка, – заметила Люси. – И цена здесь не имеет значения.

– Возвращайся в Дерри и переоденься, – закончила разговор ее мать, вставая. – И пусть тебе зашьют рану на щеке.

* * *

Люси взяла одну из полицейских машин, которые приехали из Дерри. Уехала она после десяти утра и, доехав до тюрьмы Магиллиган, припарковалась на том же самом месте, на котором ночью ждала появления Белла.

В 10:45 тяжелые ворота медленно открылись, и под бледные солнечные лучи вышла одинокая фигура. Прикрыв глаза рукою, мужчина посмотрел на дорогу. Недалеко была автобусная остановка, и он направился к ней, закинув свой мешок за плечо.

Когда мужчина поравнялся с машиной, сержант наклонилась и открыла дверь. Эйган Харкин пригнулся к стеклу.

– Офицер, – сказал он. – Что бы это ни было, это не я. Я только что откинулся.

– Решила подбросить вас, – объяснила Люси. – Надо поговорить.

Харкин оглянулся, как будто искал более приличное предложение, затем кивнул, забросил мешок на заднее сиденье и уселся в машину.

Утром Люси присутствовала на первой рождественской мессе. Воздух был резким и обещал скорый снегопад, несмотря на то что небо было чистым. Прихожане улыбались девушке и желали ей счастливого Рождества. Она отвечала, хотя и не чувствовала той радости, которую должны вызывать подобные пожелания.

После мессы Люси отправилась к отцу. Ей удалось разыскать фото сада с фонтаном в Прехене, и она вставила его в рамку. Когда отец развернул рамку, то улыбнулся и поблагодарил дочь, но по равнодушному выражению его лица девушка догадалась, что он не узнал место. Еще одно воспоминание покинуло его навсегда. Ее детство стиралось из его памяти по мере того, как прогрессировала его болезнь.

– А почему подарок? – спросил он.

– Сегодня Рождество, папа, – ответила Люси.

– А у меня для тебя подарка нет. – Он посмотрел на нее слезящимися глазами.

– Ничего страшного.

Она сидела рядом с ним, положив руку на подлокотник кресла. Его теплая и мягкая рука накрывала ее пальцы.

– Мы пообедаем вместе? – внезапно спросил старик.

– Нет, папа, – ответила Люси. – Мне скоро надо идти.

– Куда?

– На кладбище.

– Для чего таким молодым девушкам, как ты, – осуждающе фыркнул ее отец, – надо посещать мертвых?