Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору - Игорь Симбирцев

В первую крупную волну чекистов, подвергнутых репрессиям уже в 1937 году, вскоре после начала официальной кампании этих отстрелов, не случайно попали самые видные в прошлом представители дзержинского призыва первого ЧК. Уже летом и в начале осени 1937 года НКВД арестованы Лацис, Петерс, Данишевский, Кнорин, Круминь, Бреслав и другие в прошлом известные чекисты, в начале 1938 года все они после довольно быстрого следствия расстреляны. Это было первое крупное дело о заговоре врагов из числа бывших чекистов, так называемого «латышского центра», поскольку большинство из этих людей были выходцами из Латвии.

Очень скоро последовало аналогичное дело «польского центра», о свивших контрреволюционное гнездо в органах госбезопасности польских националистах, по нему расстреляна еще одна обойма видных дзержинцев уже польского происхождения: Реденс, Кобецкий, Логановский, Карский, Ольский, Уншлихт, Мессинг, Сосновский, Пилляр, Роллер и другие. Это дело в НКВД известно как дело «Польской военной организации», которую якобы составили тайно эти чекисты-поляки. Сюда же пристегнули отбывавшего свой срок на Дальнем Востоке за халатность в истории с убийством Кирова бывшего начальника Ленинградского НКВД Филиппа Медведя, как и его бывшего заместителя Ивана Запорожца, хотя они были выходцами с Украины. Затем было и дело «эстонского центра» в органах (так называемое «Дело фонтанников»), по которому расстреляны эстонцы-чекисты во главе с Риксом и Отто. И это не считая еще и планомерного и постоянного одиночного отстрела собственных кадров.

Еще одной крупной волной репрессий стала ликвидация бывшего наркома Ягоды, потянувшая за собой отстрел многих сотрудников НКВД вслед за их шефом. Сам Ягода намечен к ликвидации Сталиным был еще в 1936 году, его, как мы теперь знаем, сгубила принадлежность к влиятельной в 30-х годах группе «правых» в руководстве партии. Как только Сталин разделался в 1936 году с «левой» оппозицией себе в лице Зиновьева, Каменева и их сторонников, он вскоре срубил голову и оппозиции себе справа из более умеренных большевиков. После арестов верхушки «правых» (Бухарина, Рыкова, Енукидзе, Крестинского и др.) Ягода тоже был обречен, длительная дружба с компанией Бухарина не оставляла ему шансов уцелеть.

Уже когда осенью 1936 года Ягоду сняли с должности наркома внутренних дел, косвенно прозвучал упрек бывшему главе госбезопасности в том, что он проглядел множество врагов, проникших на высшие должности в партии и советском государственном аппарате. Это уже означало близкий приговор, хотя поначалу Ягода в соответствии с тогдашней сталинской модой был назначен наркомом связи с пожеланием Сталина наладить работу в этом важном наркомате. Здесь Сталин в своем стиле произвел рокировку, на месте наркома связи обреченный в близком будущем Ягода сменил обреченного уже сейчас Алексея Рыкова: ранее того с поста главы Совнаркома отправили руководить этой самой связью, а теперь уже снимали без назначений под скорый арест НКВД.

Но опала Сталина становилась для Ягоды все более явной, вождь перестал со своим бывшим наркомом внутренних дел даже здороваться, демонстративно не подав своему опальному приближенному руку у Мавзолея на параде 7 ноября 1936 года, одному из всех присутствовавших здесь членов ЦК ВКП(б). Сталин уже не стеснялся говорить о том, что Ягода завалил работу доверенной ему спецслужбы, что с разоблачением «троцкистско-зиновьевского» заговора он опоздал как минимум на четыре года, то есть по официальному сталинскому летосчислению этот заговор оформился в 1932 году. Так в сталинском СССР говорили о практически отпетом покойнике, хотя сам Генрих Ягода и продолжал обреченно ходить среди живых в ранге наркома связи.

Состоявшийся в начале 1937 года пленум ЦК ВКП(б), проходивший в феврале и марте, этот приговор Ягоде практически огласил. На пленуме много времени уделили обсуждению положения дел внутри НКВД и разбору допущенных лично Ягодой ошибок от халатности в деле об убийстве Кирова до уже прямых обвинений в покровительстве им в верхушке НКВД тайным приверженцам группы «правой оппозиции». Давно недолюбливавшие Ягоду нарком обороны Ворошилов и сменивший его во главе НКВД Ежов своими выступлениями устроили для Ягоды натуральное аутодафе, бросая ему прямо в лицо очень тяжелые обвинения. Растерянный опальный экс-нарком испуганно и временами маловразумительно пытался парировать их обвинения, его страх и подавленность сквозят в материалах этого пленума на тех страницах, где Ягоде давали слово для объяснений. Впрочем, по настрою обвинявших явно обреченного Ягоду заметно, что все его объяснения уже ничего не могли изменить.

Из заслушанных в том же марте 1937 года на пленуме ближайших подчиненных Ягоды в НКВД почти никто из них (Агранов, Евдокимов, Миронов, Реденс, Балицкий, Заковский) не рискнул защищать рухнувшего бывшего шефа. Все они указывали на ошибки Ягоды и в разной степени «топили» полетевшего вниз с чекистского олимпа собственного начальника, хотя очень скоро все они по очереди попадут в расстрельные застенки вслед за изобличаемым ими Ягодой. С трибуны Ягода слышал от бывших соратников и подчиненных откровенные обвинения. Агранов: «Ягода затормозил мое назначение начальником ГУГБ НКВД, поскольку такой выписки из постановления ЦК не было до конца 1936 года, а я из скромности ждал этого назначения и в ЦК не обращался, а многие указания товарища Ягоды мне казались политически сомнительными». Реденс: «Вы, Ягода, не понимаете того, о чем здесь говорите, вы здесь о троцкистах-зиновьевцах и о «правых» ни разу не обмолвились, а говорите, что все вредители разбиты!» Балицкий: «Выступление товарища Ягоды здесь не было самокритичным, не было большевистски правильным выступлением, выступление Ягоды было позорным для бывшего руководителя НКВД!» Миронов: «Тот позорный провал, в котором очутились органы НКВД, произошел по вине бывшего нашего руководителя Ягоды». Это только самые острые реплики в адрес опального наркома из уст заслушанных на пленуме ЦК ВКП(б) чекистов. И хотя кое-кто из них еще по привычке называет его «товарищ Ягода» – уже ясно, что эти «товарищи» упавшего своего бывшего командира приговаривают к неизбежному аресту.

Для характеристики обстановки судилища над Ягодой на пленуме 1937 года, морального климата тех лет внутри НКВД и уровня чекистской солидарности перед началом массовых репрессий достаточно почитать эти опубликованные сейчас выступления вчерашних подчиненных Ягоды в его адрес. Вот как с трибуны этого пленума обращался к Ягоде, запросто называя его «ты», высокопоставленный чекист Ефим Евдокимов, несколькими годами ранее из-за споров в ГПУ вокруг «Шахтинского дела» и операции «Весна» по бывшим царским офицерам выдавленный Ягодой из органов госбезопасности: «Здесь выступил Ягода – гнилая и непартийная речь. О каких жертвах говоришь? Нужно было сказать нам о том, как ты руководил НКВД, как и почему получились провалы в работе органов НКВД, а не изображать из себя ягненка, знаем мы, что ты не ягненок… Зачем клеветать на чекистов?… Брось ты мне тут петрушку крутить, брось трепаться, ты мне никакой помощи в работе не оказал… Надо привлечь Ягоду к ответственности, надо крепко подумать о возможности его пребывания в составе ЦК. Снять с него звание генерального комиссара государственной безопасности, хотя бы и в отставке, он его не оправдал».