Имортист - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
– Почувствовал, – ответил я, она и сама уже ощутила,что такой вопрос можно задать только от неожиданности. – Как новаяквартира?
– Чересчур, – ответила она. – Или весьма-весьма…
– Таня, как давно я тебя не видел…
– Бравлин!
– Нет-нет, я не начинаю снова. Просто…
– Бравлин, – повторила она предостерегающимтоном, – не начинай. Пожалуйста, не начинай…
Она села наконец прямо перед экраном, телекамера передает всеоттенки, разрешение высокое, изображение на весь экран, преимущество толстогоканала, я всматривался жадно, щем внутри нарастает, странное ощущение, вот-вотпобегут слезы, хотя, казалось бы, из-за чего президенту огромной страны реветьпри виде женщины.
– Таня, – сказал я, – не хочу с тобой встречатьсятайком, как встречался Ульянов со своей старой любовью Леной, из-за которой ивзял себе такую партийную кличку. Почему бы тебе на этот раз самой не навеститьменя?
Она удивилась:
– Где? Дома?.. Но ты вроде бы перебрался в Кремль…
– А ты не знаешь, где в Москве Кремль?
Она слабо улыбнулась:
– В школе была там на экскурсии.
– Ну вот и отлично, – сказал я в том же шутливомтоне. – Найдешь дорогу.
– И что, к тебе вот так и прут?
– Не все, конечно…
– А как я к тебе приду? – спросила онанедоверчиво. – А-а, ты меня оформишь практиканткой? Как Монику Левински?
Я горько усмехнулся:
– Таня, просто приди. При входе назови свое имя, этогодостаточно.
Она покачала головой:
– Я слышала, у вас это очень непросто. Все могут короли, но…
– Они в самом деле все могут, – возразил я. – Похрену эту демократию! Мы сами определяем, что можно, а что нельзя. Что можетбыть естественнее, что встречаются двое, когда один любит, а второй… вроде бынеравнодушен тоже?
– Ты в самом деле неравнодушен? – спросила она.
– Это ты вроде бы неравнодушна, – обвинил я, – новсе равно не увиливай. Придешь?
Она вздохнула, глаза затуманились, тут же заблестели влагой.Веки покраснели, она смотрела на меня жадно и тоскующе. Из груди вырвалсявздох:
– Приду. Сам знаешь, что приду.
Я не находил себе места, как сквозь сон помню череду людей,их вводила Александра, я разбирал жалобы, словно простой управдом, брал наконтроль, выделял фонды из президентского запаса, переадресовывал, обещалразобраться, наконец Александра приоткрыла дверь, взглянула как-то странно.
– Господин президент…
– Да, – сказал я. – Да!.. Зови.
Она выскользнула, а вместо нее тихо вошла Таня. Я любовалсяее чистой одухотворенной красотой. Аристократка… Такие трепетные и чистыесущества, результат удачнейших комбинаций генов, появляются и в самых глухихдеревнях, но высший свет выхватывает их из любой глубинки, абсорбирует, иборедкий из тех, у кого есть большие деньги, женится на еще больших, это фигнядля романов, на самом деле богатые предпочитают брать в жены красивых, потомувысший свет в целом красивее и породистее простонародья.
Не знаю, родилась ли Таня у богатых и красивых родителей,или же она и есть результат дивной комбинации генов, но сейчас она аристократкаи по внешности, и по духу, и по положению.
– Прости, – сказал я, – что не встретил…
– С цветами у Боровицкой башни?
– Где скажешь…
Она бросилась ко мне, тут же остановилась, не зная, каквести себя в кремлевских апартаментах. Я раскинул руки, но она и тогда несдвинулась с места, бледное лицо и чуть припухшие глаза, вздернутый подбородок,страх и одновременно вызов во всей фигуре.
– Таня, – шепнули мои губы, – ох, Таня…
Сам подошел и обнял, тут же прильнула всем телом, стараясьвлезть в меня, раствориться, спрятаться от чужого неуютного мира.
– Как без тебя бывает холодно…
– А мне? – спросил я. – Таня, мужчинам еще больше,чем женщинам, нужна поддержка. А лучшая поддержка – это женщина, сопящая заспиной. Всегда чувствуешь, что отступать некуда. Ведь мы всегда воюем…
Она послушно ступала рядом, стараясь попадать в ногу. Яусадил ее в кресло, тронул кнопку вызова. Появилось лицо Александры,подчеркнуто нейтральное, как у красивого, но неодушевленного робота.
– Да, господин президент?
– Не пускай ко мне никого в ближайшие полчаса.
– Хорошо, господин президент.
В ее голосе звучало неодобрение, но в то же время готовностьисполнить приказ в любом случае, даже если Казидуб ворвется во главе танковойколонны.
Я услышал подавленный всхлип, Таня вытерла зарождавшуюсяслезу, прерывисто вздохнула:
– У меня сегодня был долгий разговор с… мужем.
Она чуть запнулась перед последним словом, с каждым днемдается все труднее, я поторопился спросить:
– И что он сказал?
– Ну, две трети тебе неинтересно…
Я снова торопливо кивнул, хотя как же неинтересно, прямосгораю от любопытства, но мы то, что выказываем, а не то дерьмецо, чемзаполнены внутри, и потому тут же согласился:
– Да-да, но что в оставшейся трети?
– Катюша, – ответила она убитым голосом. – Воставшейся трети, как сам понимаешь, Катюша. Все остальное – мелочи, тебепросто неинтересно.
Голос мой прозвучал неестественно ровно, словно он, голос,шел отдельно от меня по натянутой проволоке над пропастью:
– И… что?
– Я рассказала все о нас. Впрочем, он и так знал. Я и раньшене скрывала, ты знаешь. Да он и не обращал внимания на такие пустяки, как сексна стороне. Это раньше из-за таких дел скандалили, а еще раньше вообще убивали,если не врут. Но когда я сказала, что у меня с тобой серьезно, он встревожился.Насчет любви, по-моему, он и сейчас не верит, ну кто в наше время любит, однакоты президент, а это значит – у любого сможешь отнять хоть фирму, хоть женщину.
Я поморщился:
– Неужели он такое сказал?
– Нет, но это говорят в его окружении. Слишком многим известно,что мы с тобой встречались еще в то время, когда ты только-только создавал своюрелигию.
– И что говорят?
– Да ерунду всякую…
– Какую?
– Я ж говорю, всякую. Но это его окружение, его мир. Ихпрогнозы обычно сбываются. Во всяком случае, насчет котировок на бирже илипрогнозов добычи нефти…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!