Мое мерзкое высочество - Александра Питкевич

За дверьми был небольшой коридор, где сидел государственник в темной одежде. Еще довольно молодой, мужчина что-то писал мелким почерком на отдельном листе бумаги. С одной стороны стола высилась стопка уже исписанных и лежали книги, с которых он что-то переписывал.

— Цель визита? — строго вопросил мужчина, открывая огромный журнал, что занимал вторую половину стола.

— Получить документы.

Внутренне трепеща, произнес я. На меня глянули внимательно, так, словно в этом темном помещении, с одной единственной лампой, что горела на столе, можно было разглядеть хоть что-то еще, помимо теней в углах.

— Проходите, Сальватор ди Кламеро. Старший архивариус вас ожидает. Остальные могут подождать снаружи, там прекрасная погода.

Как всегда, немного удивленный тем, откуда люди на подобных должностях могут знать в лицо всех и каждого, я прошел дальше.

— Но, — возмущенный вопль Мигеля заглох, так и не оформившись во что-то основательное. Хорхе, поймав кузена за плечо, развернул его к выходу. Нам, и правда, сейчас было совсем ни к чему спорить с кем-то, от кого, пусть и в малой степени, могло зависеть будущее семьи.

Следующее помещение, ничуть не лучше освещенное, было, как раз тем самым сердцем всех документов Сайгоры. Конечно, самые важные и ценные бумаги хранились дальше, куда не пускали простых смертных, но и здесь хватало оригиналов титулований и прав на землю. Многие из них, те, что передавались по наследству или имели неограниченный срок действия, были написаны не на бумаге, а на дощечках, соединенных между собой и скрученных. Кажется, их пропитывали даже составом, который предотвращал возгорание. Ходили легенды, что когда-то давно здесь случился грандиозный пожар, но это было так давно, что никто не мог точно сказать, сгорело тогда просто пара бумаг, или на самом деле в огне пропали все документы с титулами и правами на землю.

— Вас ожидали еще вчера, — прошелестел голос из-за стеллажей.

— Я не был уверен, что готов, — честно признался. Титулование князем — не совсем то же, что возврат прежнего ранга. Я все еще не был уверен, что это на благо и потом не придется платить за подобное повторно. В три дорого.

— Что ж, надеюсь, вы готовы сегодня, — флегматично, словно его вовсе ничто в жизни не могло поколебать, произнес низенький пузатый мужичок, выглядящий несколько нелепо среди этих стеллажей. Такое место, как мне казалось, требовало тощего и высокого работника. И это в который раз показывало, что судить о внешности не стоит.

Поманив меня пальцем, этот человек, с гладким, без единой морщинки, лицом, и выбритой головой, поманил меня рукой, весьма изящно двигаясь между полок. Чем дальше мы шли, тем тяжелее становился воздух. Казалось, он напитывается пылью и самой значимостью документов. Запах здесь был каким-то особенным, кроме прочего, вызывающий ассоциации с цветочным маслом, очень похожим на то, которым протирали клинки на востоке.

Остановившись у небольшого круглого столика, затерянного среди стеллажей, архивариус повернулся ко мне. В руках у него уже была пара свитков, от официального вида которых сжимало горло.

— Это бумаги на новые владения, выделенные для вашей семьи. Так же документы на содержание титула и на ежегодные выплаты из казны. Еще я вам передаю документы на дополнительные земли, которые не относятся к княжеским владениям.

— Почему?

— Этого мне не сообщали. Они идут с пометкой «за заслуги» и относятся к именным, а не титульным. А это, как сами знаете, может включать в себя все, что угодно. От поданной вовремя салфетки, до спасения чьей-то жизни. Подумайте, за что вас могли так особенно отблагодарить, — архивариус пожал плечом, от чего живот, выступающий над поясом, заколыхался.

Развернув ту часть, что была привязана тонкой лентой к основному свитку, я хмыкнул. Интересный выбор.

— Приказ о титуловании князем и печать вы получите из рук конунга завтра, при всем дворе, но все в силе со вчерашнего дня.

Я кивнул, принимая очередной свиток с документами. Перечень наследуемых княжеских земель, заверенный особой печатью. Такой документ нельзя не подделать, ни изменить. Подобные бумаги гарантировали соблюдение границ земель, что было не маловажно ри земельных спорах.

— Что-то еще? — мне казалось, что подрагивает каждая жилка тела, так это было значимо и долгожданно.

— Только подпись, ваше сиятельство, — архивариус чуть склонил голову, обращаясь ко мне впервые по новому титулу, а затем развернул толстый фолиант с пустыми страницами.

— Приложите ладонь к листу, многоуважаемый Сальватор ди Кламеро князь Сафье.

Чувствуя, как гудят пальцы, я прижал руку к шершавой бумаге. Она казалась теплой, немного жесткой, словно была плохо выделана. Руку вдруг обожгло, а по бумаге пробежала рябь.

— Достаточно, — все так же спокойно, или даже безразлично, произнес архивариус.

Стоило мне убрать ладонь, как бумага стала стремительно темнеть там, где ее касалась моя кожа. А еще через мгновение вокруг рисунка ладони зазмеились буквы. И так же быстро все пропало, оставив лист совершенно чистым. Или не совсем.

Присмотревшись, я заметил внизу листа мелко-мелко написанное собственное имя.

— Вот теперь на самом деле все, ваше сиятельство, — и только теперь губы архивариуса чуть дрогнули, намутив тень улыбки.

Кивнув на прощание, прижимая свитки документов, как величайшую ценность, я направился к выходу из этого темного лабиринта.

— Ну что? — Мигель нетерпеливо переминался у лестницы в архива, явно волнуясь ничуть не меньше меня. А может и больше.

Протянув кузену один из свитков, отыскав нужный по ленте, я попытался улыбнуться одеревенелыми губами.

— Давайте посмотрим, как выглядит наша новая столичная резиденция.

Мигель дрожащими руками принял документ, развернув свиток. Прочтя едва ли пару строк, кузен вдруг согнулся, прикрыв ладонью лицо. Хорхе, сидящий до этого на ступенях, поднялся и похлопал друга по плечу, пытаясь поддержать.

— Сколько лет прошло, Сальва? — хрипло спросил Луис, отвернувшись и медленно отвязывая лошадей.

— Почти тринадцать, — я никак не мог заставить себя сложить документы в сумку. Казалось, стоит их выпустить из рук, как они исчезнут.

— Через три декады исполнилось бы, — сумев взять себя в руки, произнес Мигель. Глаза кузена были красными. То, что он, как и остальные ребята, был из младшей ветви, ничуть не уменьшало волнения. В Министерстве Наказаний мы тогда все сидели в соседних камерах. Все вместе потом, едва держась на ногах после встречи с умельцами подземелий, складывали то немногочисленное добро, что нам разрешили забрать.

В первый год мы впятером, будучи почти одного возраста, постоянно дрались, практически не разговаривали и ненавидели всех на свете, пропадая неделями на охоте, стараясь хоть куда-то направить гнев, разгорающийся от острого чувства несправедливости.