Черная война - Александр Конторович

– Ну, насколько мне известно, русские тоже так не поступают.

– Да, вы правы, они так не делают. Сейчас. Но они, в отличие от нас, МОГУТ так сделать. И это не будет для них катастрофой. Вот, скажите мне, молодой человек, когда, по-вашему, русские начали массированно забрасывать в наш тыл свой «спецназ»?

– Ну, первые, достоверно подтвержденные случаи, относятся к ноябрю 1941 года.

– И где же?

– Насколько мне известно – под Москвой.

– А специалистов-одиночек когда они стали к нам забрасывать в тыл?

– Мне такие факты неизвестны. Русские не применяют такой тактики. Скорее уж на такое способны китайцы, у них жизнь рядового бойца вообще не имеет ценности в глазах командования.

– Увы, вы не одиноки в своем заблуждении. А что вы скажете на то, что я лично видел такого специалиста, причем достаточно далеко от Москвы?

– В вашей биографии нет упоминания о таком факте.

– Там много чего нет, молодой человек. Шла война, не все полученные нами сведения можно было проверить. И не обо всем можно было говорить тогда. Да и сейчас…

– Так расскажите! Наверняка это будет интересно нашим читателям!

– Вы так полагаете?

– Но ведь все ваши интервью неизменно привлекают большой круг читателей?!

– Ну, ладно, слушайте. Это было еще в 1941 году, достаточно далеко от Москвы. В то время я служил в отдельном штурмовом батальоне, предназначенном для действий в ближнем тылу противника, при прорыве его оборонительных позиций. Намечалось наступление, и нас готовили к нему. Солдаты у нас подобрались умелые, с опытом действий в Норвегии и Югославии. Здоровые, крепкие парни, знавшие толк в своем ремесле. Я тогда был еще лейтенантом и командовал одной из штурмовых групп. Командовал нашим батальоном Карл Рейнеке, тогда еще подполковник.

– «Снежный лис Рейнеке»?

– Он самый, молодой человек, он самый. Так вот, однажды вечером нас вызвали в штаб, и Рейнеке сообщил, что две роты нашего батальона должны будут выдвинуться в район расположения наших танкоремонтных подразделений, чтобы зачистить окружающие леса от остатков разбитых частей противника. По имеющимся данным, там накануне произошла стычка этих «окруженцев» с солдатами ремонтно-восстановительного батальона. Это не входило в наши обязанности, но комендант обратился лично к Рейнеке, и тот согласился. Все равно других частей, способных быстро выполнить такую задачу, поблизости не было. Да заодно и солдаты размялись бы перед предстоящим наступлением. Эта задача тогда не казалась нам чем-то сложным и трудным – рядовое мероприятие, не более.

Утром следующего дня мы прибыли в часть, на которую напали «окруженцы». Еще на инструктаже Рейнеке ознакомил нас с рапортом офицера из данного батальона. Из этого рапорта следовало, что основной целью нападения было освобождение ранее захваченного охраной в лесу неизвестного мужчины. В деле присутствовали запросы, касающиеся номера изъятого у него карабина. Почему-то тогда именно этот факт привлек внимание нашего командира. К сожалению, он не сообщил об этом никому из нас, а это могло бы нам существенно помочь в дальнейшем… На месте нас сразу же распределили согласно поставленным задачам. Моей группе было поручено изучить все обстоятельства нападения и определить количество нападавших. Так вот, уже на этом этапе мною были выявлены некоторые несоответствия официального рапорта и фактических событий. Так, согласно рапорту, нападавшие обстреляли расположение части из миномета, но мы нигде в лесу не нашли не только следов его установки, но и вообще каких-либо следов, указывавших на наличие там хотя бы одного человека. Далее, в рапорте говорилось о смерти одного офицера и нескольких рядовых от брошенных нападавшими гранат. Так вот, внутри дома не было ни одного осколка от якобы разбитых при этом окон. Все эти стекла оказались снаружи. То есть гранат с улицы никто не бросал, все взрывы были внутренними. Одно это заставило меня сильно усомниться в официальной версии. Продолжая осмотр, я попросил показать мне тела погибших. Их еще не увезли, и все они лежали рядом – в сарае на улице. Так вот, каково же было мое удивление, когда я выяснил, что большая часть погибших в доме солдат была убита не гранатами!

– А чем же?

– Одного убили ножом, а остальных – подручными предметами.

– В смысле?

– Им проломили голову ударом твердого предмета. Это мог быть и кулак, и кусок деревяшки – что угодно. При этом никто из них не крикнул и не позвал на помощь, а ведь почти все они были в одном помещении – охраняли задержанного ранее русского во время допроса. Получалось, что он, один и без оружия, убил семерых здоровых и крепких мужчин. И при этом никто из них не успел оказать сопротивления или открыть огонь. А ведь они были вооружены, их оружие осталось в доме, кроме трех пистолетов, которые этот мужчина унес с собой. Далее, он же непонятным образом пробрался (на глазах у часового!) в радиомашину, убил ножом радиста и вывел из строя радиостанцию. После этого он неизвестным образом подорвал дом, в котором была расквартирована охрана, дождался забежавших в штаб солдат, бросил в них две гранаты и исчез. Его вообще никто не видел. А ведь было светло, вокруг объекта передвигался патруль, на вышке было двое часовых. Да и часть была поднята по тревоге, в этих условиях даже кошка не проскочила бы незамеченной.

Опросив солдат охраны, я установил, что у задержанного с собою не было даже ложки. Каким образом он сумел все это проделать и куда после исчез, я так тогда и не понял.

– Это напоминает голливудский боевик!

– Голливуду такое и во сне не привидится! Неожиданности на этом не закончились. Завершив осмотр, я получил приказ оказать помощь солдатам, прочесывавшим лес. Аналогичное задание получил лейтенант Рауф. Его группа закончила проверку места, откуда предположительно стреляли нападавшие. Стоило ли говорить о том, что и они никого и ничего не нашли? Пока я докладывал гауптману Крашке о результатах моих исследований, Рауф со своей группой уже двинулся к лесу. В бинокль я видел, как он встретился с проводником – немолодым уже мужчиной из отряда охраны.

– Немолодым? Разве охрана состояла не из солдат?

– Нет, там служили местные добровольцы. Так вот, они о чем-то переговорили, и отряд Рауфа вместе с проводником ушел в лес. Спустя минут двадцать и я со своей группой выдвинулся из расположения части на прочесывание леса. Поиски наши не дали никаких результатов, в чем, после моего доклада, уже никто и не сомневался. Только на поле, в окопах, солдаты обнаружили троих патрульных, посланных ранее на преследование нападавших. Все они были убиты, а четвертый патрульный исчез. Спустя некоторое время над лесом поднялись желтые ракеты – сигнал сбора. Прибыв в точку сбора, я узнал, что Рауф напал на след нападавших, один из которых, по-видимому, ранен. Его отряд двинулся по их следу, но внезапно шедший впереди проводник подорвался на мине. Взрывом он был ранен и контужен. Один из солдат был убит и несколько ранены. В сложившихся условиях лейтенант принял решение временно прекратить преследование и отослал раненых в лагерь. Я получил приказ его заменить. Дойдя до места подрыва, я сменил его и его отряд, которые направились в тыл. Ко мне в усиление подошла группа лейтенанта Райнемана. Теперь нас было сорок человек – вполне достаточно, чтобы догнать и уничтожить нападавших. По словам Рауфа, их было не более трех-четырех человек. На прощание он сказал мне: «Смотри вверх!» Видя мое удивление, Рауф пояснил – мина была на дереве. Каким образом она взорвалась – лейтенант не понимал.