Кто стрелял в президента - Елена Колядина

Когда помощник тесно уселся на заднее сиденье, Каллипигов сказал спокойным голосом:

— Ну чего? Сухари сушишь?

— А? — отпрянул помощник. — Чего? Сухари?

— А ты думал, тебя по головке погладят? Звезд на погоны добавят? В Кремле стреляет Бобби Фишер — «девятка» не в курсе. И черт бы с ним — чего с психа возьмешь? Так лидера страны своим телом закрывает не охрана, морды — во! — а еврейка безногая.

— Чего теперь делать? Подскажи …те, — испуганно протянул помощник.

— Подскажу! — сурово сказал Каллипигов. — Каллипигов друзей не сдает.

— Спасибо! Век не забуду!

— В двух словах, план такой: психа этого, чемпиона мира по шахматам, выпускаем и убираем как бы при попытке к бегству. Либерман срочно отыскиваем — в течение ночи все нужно организовать! — и устраняем тоже. А утром делаем на пресс-конференции заявление, что ее убил этот Фишер-Курочкин. Помнишь, он погрозился убить, за то, что она будущее российских шахмат сговняла?

— Помню, — помощник восхищенно посмотрел на Каллипигова.

— Убил и сам застрелился. Псих, одним словом. И весь этот инцидент совершенно случайно имел место в Кремле. Но к политической жизни России совершенно не имеет отношения. Тем более к внешнеизраильскому курсу страны.

— Ясно.

— Значит, первым делом объявляем в розыск Либерман. В Склифе, в Бурденко ищи. Куда там еще «скорая» отвезти могла?

— В Первую градскую?

— Вот-вот. Пошли кого-нибудь к инвалидам, наведи справки. Наверняка знают, где она жила?

— Сам доеду до них.

— Давай! — одобрил Каллипигов. — И как можно меньше народу в это дело ввязывай. Чтоб без лишних свидетелей. Меня в курсе держи. Звони на личный номер в любое время.

Через сорок минут Каллипигову сообщили, что Игорь Викентьевич Курочкин оказал злостное сопротивление сотрудникам федеральной службы охраны при перемещении его, Курочкина, из спецмашины в спецучреждение, чем создал опасность для жизни прохожих москвичей и гостей столицы, и был уничтожен на поражение.

Каллипигов облегченно вздохнул. Посмотрел на ночное небо.

Над кремлевской стеной коркой дыни висела луна. В кармане заиграло «семь сорок».

— Да! — приподнято ответил Каллипигов.

— Это я, — интимно сказала Зинаида Петровна.

— Зинаида, устал, как собака. Ты чего хотела?

— Я вот что думаю, — обиженным голосом произнесла Зинаида Петровна. — Может, зря мы проявляем мягкотелость? Может, всех свидетелей убрать? Все-таки дело государственной важности. В большом деле и жертвы большие. Как ты считаешь?

— Зинаида, все в порядке. Главный свидетель …уже… Осталась Либерман.

— Мерзавка какая! — возмутилась Зинаида Петровна.

— С минуты на минуту жду доклада насчет нее.

— Держи меня в курсе.

Однако доклада не поступило ни через минуту, ни через тридцать минут.

Помощник лишь снова и снова докладывал Каллипигову, что ни в одной из больниц нет пациентки по фамилии Либерман.

— А если не найдем? — заискивающе спросил ближе к полуночи помощник. — Если Либерман сама объявится? Выступит в прессе?

— Объявим, что это она покушалась в Кремле. А мы, служба охраны, ее обезвредили прямым попаданием. Главного свидетеля, Курочкина, уже нет. А инвалидке кто поверит? Но ты на всякий случай не прекращай поисков. Объяви в розыск срочно. Ориентировку дай.

— Так мы ж внешность ее не установили, — удивился помощник. — Как ориентировку-то посылать?

— К инвалидам на площадь ходил? Нет?! Я ж тебе велел в первую очередь это сделать. Что, не успел! Э-эх!

Каллипигов раздраженно толкнул в плечо водителя:

— На Манежную, к уродам!

На площади вовсю ликовали. Инвалиды смешались со здоровым населением и марш протеста исподволь сменился народным гулянием.

— Гуляем? — приветливо спросил Каллипигов попавшего ему на глаза горбуна Федю.

— Ну! — ответил Федя.

— Что празднуем?

— Да слух прошел, что Люба жива.

— Какая Люба? — насторожился Каллипигов.

— Ты чего, мужик? Не знаешь ничего? Наша Люба президенту жизнь спасла.

— Это которая по фамилии Либерман? — вкрадчиво спросил Каллипигов.

Какой еще Либерман? — отмахнулся Федя. — Зефирова ее фамилия. Любовь Зефирова!

Каллипигова пригвоздило на месте. Кондитерская фамилия! Он, Каллипигов, был на верном пути! И чего ему в голову взбрела Мармеладова?! Зефирова… Ну, конечно! Девчонка на инвалидной коляске. Теперь уже, ясное дело, не девчонка. «А враг-то попался крепкий» — вспомнил Каллипигов слова начальника КГБ товарища Преданного. Ну да ничего! Каллипигов тоже не лыком шит. Еще посмотрим, кто кого.

Каллипигов расправил плечи и поглядел поверх толпы. На здании Манежа висел освещенный прожекторами огромный черно-белый плакат. С плаката смотрела девушка. Она подалась вперед, вцепившись в поручни коляски, так что лицо было совсем близко и оттого слегка искажено. Тонкие русые брови поднимались изломанным уголком. Растрепанные волосы забраны за маленькие, сильно торчащие уши. Макушка едва касалась цифры 140 см на ростомере за спиной. Внизу, под грудью, был номер.

— Выставка фотографии, — догадался Каллипигов. — Люди культурно отдыхают, по выставкам ходят. А тут — пашешь как лошадь ломовая на страже государственных интересов, и никакой тебе благодарности. Ладно, личность подозреваемой установлена, теперь главное — фотографию добыть.

И Каллипигов сел в джип.

На талии заиграло «семь сорок». «Ничего вообще-то мелодия. Приятная», — решил Каллипигов.

— Да?

— Это я, — доложилась Зинаида Петровна. — Как дела?

— Только что провел следственно-розыскные мероприятия. Зинаида, ты как будто не знаешь, кто провел! Конечно, сам, кто еще-то? Установил личность подозреваемой. Ты, Зинаида, сейчас упадешь! Ах, ты лежишь? Тогда, Зинаида, ты сейчас умрешь! Тьфу-тьфу, это я так, к слову. На объект покушалась, в смысле его закрыла своим телом, Любовь Зефирова из города на берегах Белого озера. Именно, что та самая!.. Помню ли я, как она брустверы по городу нарыла? Ты еще спрашиваешь? Я тогда чуть должности не лишился. Это же антисоветская компания была. Да, Зинаида, тогда еще надо было убить мразь эту. Да, Зинаида, пожалел калеку! Дурак был!

— Ну и что теперь? — тревожно спросила Зинаида Петровна.

— По обстоятельствам, — отрапортовал Каллипигов.

— Правильно, — одобрила Зинаида Петровна.

— Как ты думаешь, Зинаида, что лучше? В смысле — хуже? Охрана объекта проворонила покушение? Или охрана объекта не закрыла объект своим телом?