Семь дней - Деон Мейер

— «Сандтон», на Саммит-роуд.

— Найдется у них очень маленький кабинет для допросов?

— У них есть по-настоящему безобразные «обезьянники»…

Телефонный разговор Мбали с генералом Африкой прошел скованно.

Мбали сказала, что, по ее мнению, слабым звеном является банк. Кто-то из служащих банка мог проследить связь между Африкой и Котко.

Африка надменно возразил, что у него нет никаких связей с Котко.

— Но в принципе вы согласны насчет банка? — спросила Мбали.

Африка ответил, что не согласен. Он держит свои деньги в банке «Абса», а денежный перевод от фонда «Исондо-Дружба» пришел из Первого национального банка. Потому-то ему и не удалось вернуть перевод.

Поговорив с генералом, Мбали отправилась в отдел по борьбе с корпоративными преступлениями. Он располагался на первом этаже, в южном крыле.

Весь отдел умещался в одной комнате. Сейчас его сотрудники были заняты изучением ЗИК, консалтинговой компании Котко. По сведениям, добытым у Джека Фишера дядюшкой Скипом Скиперсом, компания занималась отмыванием денег.

Мбали извинилась за то, что помешала, и спросила, не может ли кто-нибудь объяснить ей, как просмотреть счета благотворительного фонда «Исондо-Дружба».

Ей ответили, что есть несколько способов. Можно обратиться в банк, где находятся деньги фонда, к аудиторам, проводившим финансовую проверку. Кроме того, можно отследить оборот денег через получателей платежей, которые должны подтверждать получение.

Мбали поблагодарила коллег и вернулась к себе в кабинет. Она начнет с Первого национального банка, потому что банки, как всем известно, отвечают на запросы медленнее всех.

Их звали Ника и Наталья. Две платиновые блондинки, похожие друг на друга как две капли воды. Обе говорили с сильным акцентом, одеты были довольно рискованно — так, чтобы продемонстрировать все свои достоинства. Они сидели бок о бок на кремовом диване клуба «Полночь», и их длинные голые ноги казались еще длиннее из-за туфель на высоченных шпильках. Между пальцами у обеих были зажаты сигареты.

— Вы русские? — с удивлением спросил Купидон, жестом приказывая своим помощникам отойти от входа. Он уже не помнил, которая из красоток Ника, а которая — Наталья.

— Украинки, — ответила та, что слева. Может быть, Ника. — Но мы говорим по-русски.

— Значит, Макар каждый раз вызывает к себе вас обеих?

— Да.

— Потому что, пока развлекается, хочет говорить по-русски?

— Потому что мы самые лучшие.

— 18-го он тоже вас вызвал.

— Да.

— В какое время вы к нему приехали?

— Это было давно. Мы не помним.

Купидон сверился с записями.

— В тот день он звонил сюда дважды, около шести вечера.

— Ну, значит, вызвал нас часов на семь.

— И вы сразу поехали к нему в отель «Куллинан».

— Нет. Сначала в ресторан. Макар любит угощать.

— В какой ресторан?

— Это было давно. Мы все время ходили в разные места.

— Может, «Буэна-Виста-кафе»? На набережной Виктории и Альберта?

— Может быть. Это было давно.

— Чуть больше месяца.

— Месяц — большой срок.

— А потом вы поехали в отель?

— Да.

— В какое время?

— Часов в девять, — сказала та, что справа.

Левая уточнила:

— Или в девять тридцать?

Блондинки переглянулись, дружно пожали плечами, как будто им было все равно.

— В какой номер?

— Это было давно.

— Он был один?

— Да.

— И что потом?

— А вы как думаете? Любовь.

— С вами обеими?

Они снова синхронно пожали плечами. Купидон подумал: может, у украинцев такой обычай.

— Что это значит?

— Любовь втроем.

— Понятно. Когда вы ушли?

— На следующее утро.

— Вы оставались у него на всю ночь?

— Да.

— Да ладно! Ему уже за пятьдесят!

— Макар любит обниматься. После любви.

— Значит, вы обнимались до следующего утра?

— Любовь. Объятия. Сон.

— И он не выходил из номера?

— Нет.

— Всю ночь?

— Да.

— Сколько он вам заплатил?

— Полторы, — сказала левая.

— Каждой, — уточнила правая.

Изумленный Купидон негромко присвистнул.

— Аффонсо забирает себе тридцать процентов, — пояснила левая.

— Сволочь, — прошептала правая.

— А сколько заплатил вам Макар за то, чтобы вы подтвердили его алиби?

— Алиби? Что такое «алиби»?

Девять минут второго. Они поднялись на шестой этаж роскошного офисного здания на Уэст-стрит в Сандтоне и остановились у двери с табличкой «ЗИК».

Гриссел посмотрел на восемь сотрудников группы захвата: все в бронежилетах, шлемах, сапогах, со штурмовыми винтовками. Он знал, что здесь служат такие же крутые парни, как и у них в Кейптауне: спортивные, мускулистые, глаза горят от нетерпения. Они ждут только его сигнала.

Гриссел кивнул командиру, тот в свою очередь подал рукой сигнал бойцу, стоящему справа впереди, с большой цилиндрической кувалдой в руках. Тот замахнулся кувалдой и с силой ударил в закрытую дверь из дорогой скандинавской сосны.

Дверь прогнулась, полетели щепки.

Группа захвата ворвалась в офис с криками и шумом, как велел Гриссел.

Он вошел следом, выхватив из кобуры табельный пистолет.

Первой ему на глаза попалась секретарша, пожилая женщина с добродушным лицом. Увидев их, секретарша привстала из-за стола, приложив руки ко рту и вытаращив испуганные глаза.

Новый замах кувалдой — и единственная внутренняя дверь слетела с петель.

Стол Котко стоял у дальней от входа стены. Он разинул рот и инстинктивно оперся ладонями о столешницу.

Выглядел он немного старше, чем на фото, но одет был так же дорого: великолепный темный костюм, белоснежная рубашка, синий галстук. Набриолиненные волосы зачесаны назад.

Группа захвата окружила Котко, его выволокли из кресла, как велел Гриссел, бросили на ковер, надели наручники на запястья и на лодыжки.