Пограничник - Сергей Кусков

Мы в седле девять дней, с утра десятый пошёл. Июль скоро закончится, в город на Белую пора, а всё никак не разделаемся с бандитосами. В Пуэбло, благодаря прозорливости мастера Соломона, оказывается, продававшего фляги ТОЛЬКО воинам графства и имевшего их приличный запас (Ансельмо скупил ему всю медь, что была в Аквилее, и всё, чертяка, в кредит), мы быстро оснастили три баронские сотни тарой для кипячёной воды и для спирта (спирт выдал только десятникам, но выдал — пришлось, пригодится для ран) и резво двинулись на северо-северо-восток. Шли быстро, по тракту, и потому сильно татей обогнали. Впрочем, именно так и рассчитывали — зайти сзади и потрепать мальчикам нервы. Там разделились; я остался с Сигурдом, а Рамос и Алонсо двинулись соответственно западнее бандитов и восточнее, ближе к холмам, с задачей нервировать, не вступая в бой. Таким образом мы их как бы окружили с трёх сторон, что демотивирует психологически, особенно учитывая их растянутую линию обозов.

Первые плоды такой тактики уже есть — на дороге одна за одной попадаются брошенные телеги. Причём позавчера их было всего три, и пустых. Вчера уже пять, и гружёных. Но главное, в последних телегах и рядом с ними валялись тела убитых обозников — сеньоры не то, что не забрали трупы, а даже не прикопали, так бросили. Что навевает на размышления.

День у нас начинается по одному плану — с утра Сигурд высылает своих в разведку, до пяти отрядов с десяток человек в каждом. Все с заводными лошадками — чтоб убежать смогли. И те нервируют войско врага своим видом на горизонте, а если получится, атакуют обозы и валят. К вечеру народ возвращается и докладывает, и доклады до сегодняшнего утра носили оптимистичный характер — наёмники пытаются ускориться, но не получается. Ибо кроме нас бойцы Сигурда постоянно натыкались на десятки Алонсо и Рамоса, парни семафорили что-то задорное и исчезали, и они тоже капец как демотивируют гостей нашего графства. Погони же, посланные наёмниками, далеко в степь уходить не рискуют, что говорит об уме и опыте их главного; отгоняют наших и возвращаются обратно. Ибо конный лучник в степи — бог, преследуя его можно в такую засаду попасть, что капец! А линию обозов даже я несколько раз видел — реально растянулась на много километров, и что такое три сотни охранения по сравнению с масштабом того, что надо защитить?

На самом деле я мог дать и сражение. Создать локальное превосходство на одном участке, пошуметь на других, размазывая их армию в тонкую нитку вдоль телег, и пройтись по ним катком. Но пока останавливало, что капитан наёмников калач тёртый, опыт имеет, и наверняка ожидает такой финт. А значит меня ждёт неприятный сюрприз, а я не люблю сюрпризы. Кто не забыл, военнач я начинающий, осторожный. А значит пока подождём сражения — потреплем их ещё. Ибо спектакль продолжается и по ночам — теперь уже мои, гвардия, обмотав коням копыта тряпками, приближается к лагерю и фигачит из луков «куда достану, кто не спрятался — его проблемы». Пару раз за ночь обстрелы удаются, но чаще парней замечают ранее. Но даже заметив их и выслав погоню, от которой наши бегут стремглав, мы делаем большое дело. Ибо враг нервничает, даёт сигнал трубой, отряды перехвата как минимум не спят и днём вынуждены клевать носом. Так что мы нервировали сеньоров всё больше и больше, демонстрируя, что нехорошо вламываться без стука на чужую территорию.

Вчера я сам ходил в ночную — за компанию. Стрелок из меня аховый, но посмотреть глазами очень хотелось. Что скажу, это круто! Лагерь у врага был не один, лагерей было четыре или пять, все обнесены телегами. Не как у гуситов или первопроходцев Северной Америки, тут это просто телеги и возы, не бронированные, не сцепленные цепями, но впечатление и так грозное.

Мы смогли подойти на расстояние выстрела четырежды. В третий и четвёртый раз даже обстреляли ближайшие телеги. После чего благополучно под утро смылись к себе. Днём отоспались, пока работали дневные команды — один фиг войско еле тащится, мы верхами их всяко обгоним.

…А потом они уничтожили эту деревню на своём пути. Не просто побили и поваляли крестьян, как обычно, ограничившись десятком (не более) трупов, а подчистую. Убили всех, кто там был. Женщин, детей, коров, коз, свиней и даже гусей. Просто убивали всех подряд, а мужикам срубали головы и вывешивали на заборе. И записку оставили: «Пуэбло, ты пожалеешь, что родился на свет».

После чего я отправил всех своих, кроме телохранов, с общениями, огибать вражье войско и ехать ко всем селениям на пути к Феррейросу, дабы организовать эвакуацию ВСЕХ населённых пунктов на пути следования, и немножко тех, кто просто рядом. Послать-послал, оперативно, справился, но рефлексия накрыла — сам принялся бродить по уничтоженной деревне и разглядывать трупы, всё более и более накачивая себя. А здесь, в этом дворе, сел возле поленницы, у начавшего покрываться синюшными пятнами тела красивой девочки, и… Заплакал. Не хотел плакать, но коварные слёзы текли и текли из глаз. Нет, не винил себя за то, как поступаю с наёмниками. Винил за то, что не предположил, что может быть ТАК и не эвакуировал все селения на пути заранее, рассчитывая, что да, я — крутой мэн из будущего, поведу «плохую» войну, но враг-то местный! И будет воевать «как принято». Вот уж дебил малолетний, честное слово!

— Ричи, мальчик, прекрати. — Это рядом подсел мощный и брутальный Рохас, и не такое видевший на своём веку. — Понимаю, молод, смерти и не видел ещё. Но люди… — Окинул взглядом вокруг, намекая на ждущее приказа войско.

— Плевать, Сигурд! — выдал я, шмыгая носом. — Я справлюсь. Я сильный. Просто… Это не люди, Сигурд. Орки и те так не поступают. Они убивают чтобы съесть, или тех, кто сопротивляется. Или превентивно, чтобы не сопротивлялись. А эти… Нелюди они, Сигурд! Нелюди! — повело, руки затряслись.

Барон качал головой и молчал. А что он мог сказать? Для местных данное преступление было коварным, подлым, но не катастрофичным. Убили крестьян? Женщин и деток поубивали? Бывает. Вообще-то крестьяне это говорящий скот. Скотину, конечно, жалко, а говорящую — тем более жалко, но, блин, рефлексировать ради этого? Смерть закаляет, смерть даёт иммунитет к восприятию таких преступлений. Ты отмечаешь их, принимаешь к сведению, и всё. Да, это неправильно, несправедливо, но плакать…

— Привыкнешь, Рикардо. Жизнь, она, брат… — Вздохнул. — Это война, граф. Вот это — война, — окинул он рукой вокруг.

— Часто ты видел, чтобы так… ЛЮДИ! — последнее слово я противно выплюнул. — Других людей.

— Бывает, — не стал юлить он. — Но очень редко бывает. Сильно мы их допекли.

— Поднимай сотню, двигаемся. — Я тоже вздохнул, поднялся, вытер глаза рукавом. — Планы те же. Спокойно следуем за ними и давим. Ни минуты pidoram спокойствия! Гоним к Феррейросу, как и хотели.

У барона с души слетел камень. Видимо считал, что я сейчас сорвусь и поскачу с мечом наголо мстить. От малолетних недоумков всего можно ждать. Он тут меня охаживал, наверное, чтобы если что — перехватить власть в войске, пока не успокоюсь. К счастью я справился, хотя не представляете, как, действительно, хотел всё бросить и ломиться в генералку, атакуя супостата на марше. И главная мысль, вдохнувшая льда в мою буйную разгорячённую голову была такая: «Месть подают холодной». Я отомщу. Накажу за эту девочку, обязательно. И за её маму. И за всю их деревню, за весь этот уничтоженный посёлок. Но сделаю это как предлагал старый бык в памятном анекдоте, который народ в войске и замке с удовольствием цитирует: «Мы спустимся медленно-медленно… И покроем ВСЕХ!»