Америка-мать зовёт? - Оксана Лесли

властная, но неприступная и холодная. Марина улыбнулась комплименту: «Снежной королеве тоже бывает холодно и одиноко. А как, по-твоему, должна вести себя мать двоих детей? Уж во всяком случае не как Красная шапочка. Всех волков не накормишь».

В аквапарке Марина обратила внимание на его татуировку – «женщина и лев». Антон спросил ее: что это она так разглядывает его? Марина ответила, что пытается понять: он – «Лев, который хочет быть укрощенным» или просто «Лев, которому нужна голая женщина?»

«Для тебя я буду тем Львом, которого ты хочешь во мне видеть», – ответил он тихо и мудро.

В тот же вечер они ужинали пельменями, смотрели мультики, пока Антону не стало от них дурно.

Уложив детей спать, Марина предложила подстричь его и избавить от «хвостика». Антону уже было все равно, лишь бы заветная мечта близости осуществилась. Пока он принимал душ, она приводила кухню в порядок.

Выйдя из ванной комнаты в ее розовом халате, ибо ничего другого надеть ему не оставалось, смущенно поискал Марину глазами. На кухонном столе, на самом видном месте, лежала упаковка защитных средств. Антона озарило, что Марина проявила инициативу и ему ничего не остается, как раствориться в темноте ее спальни. Что касается любовных утех и женщин, ему всегда нравилось играть «в поддавки».

Женщине понадобился Лев, а укрощать его или нет, она будет решать потом.

Глава пятьдесят восьмая

Игры в Бога?

Марина проснулась от запаха кофе, который Антон сварил, встав раньше нее. Сразу вспомнились детство и заботливый папочка, ранний жаворонок, ведь именно он заваривал по утрам этот напиток, пока мама еще спала…

Марина поднялась и увидела через окно своей спальни Антона в ее розовом халате на веранде. Курильщик, он не позволял себе дымить в доме. Антон с кем-то разговаривал. Марина открыла окно и поймала часть разговора: «Никуда я не вернусь. Сами косите свою гребаную траву!» Когда он вошел в дом, к нему навстречу из детской выбежал маленький Витя и со словами «папа» обхватил Антона за ногу. Мужчина сначала окаменел, но потом быстро схватил ребенка на руки и подбросил вверх. Витя счастливо завизжал. У Марины от этой сцены внутри разжалась незримая пружина. Знак? Ведь и месяца не прошло, как они познакомились, а ребенок так быстро к нему привык. Или он просто считает, что Антон – это Роб?

«Доброе утро, Шахразада! Остаешься еще на одну ночь! Сказки твои мне понравились!» – пошутила Марина, налила себе кофе, добавила сливок и стала наслаждаться вкусом утра…

Колокольчиковый звон мобильника встряхнул утреннюю идиллию. Марина не узнала цифр входящего звонка и не стала отвечать. Принцип у нее такой был, зачем тратить время зря? Скорее всего, это кто-то с рекламой навязывает себя с утра пораньше или ошиблись номером. Если важное что-то, оставят сообщение.

Когда Марина убедилась, что сообщение все же оставили, она не поленилась его прослушать. Незнакомый увещевательный женский голос звучал по-матерински увещевательно: «Марина, здравствуйте, вы меня не знаете. Но я хочу предупредить, что за человек находится в вашем доме. Он алкоголик, гавнюк с темным прошлым, подумайте о своих маленьких детях! Держитесь от него подальше!»

Марина, которая не питала ни грамма уважения к человеку, который кого-то «кинул», дала Антону прослушать сообщение. Ему пришлось держать перед ней ответ. Да, он солгал, что видел Марину, когда знакомую на работу подвозил. На самом деле его послали к ней «погулять», на время, чтобы кобелиную дурь спустить. Жена Вера звонила ему утром, требовала вернуться. Расстроенный Антон признался Марине, что жена обещала в случае его невозвращения сдать его иммиграционным службам. Хотя он не представлял, как она это собиралась сделать без разговорного английского. Все дела в доме разруливала дочь. А будет ли время и желание у фиалки-менеджера-матери Нади подрываться и мстительные планы матери осуществлять, это еще вопрос…

Марина успокоила своего великовозрастного Львенка: «В США иммиграционные службы не гоняются за нелегалами по звонку кого бы то ни было. Облавы устраивают, уголовников ищут, а на мирных нелегалов, тем более по наводке бывших жен никто не отреагирует», – со знанием дела просветила его она.

Марина жарила гренки детям и размышляла. Какая-то бабенка, которая в матери ей годится, по идее, «карта битая», решила «поиграть в Бога». Людьми управлять как марионетками! Шантажирует и угрожает! Удивительная женщина эта Вера! Еще не научилась ориентироваться в американском пространстве как следует, «гринкарта» без английского языка, а уже козни людям строить начала! И думала, что Марина к ней отнесется как к авторитету какому-то там. Марине не верилось в человеческую подлость. Или глупость? Ведь она никогда не предавала никого и не делала подлостей и гадостей ни бебиситтерше, ни лично Вере. Она хотела верить, что страдания и многолетний опыт должны изменять человека к лучшему: оттачивать в нем не только интуицию и умение себя контролировать, но и чувства благодарности, вины и долга. Хотя, учитывая то, как Вера обошлась с Антоном и его документами, чему удивляться?

И ведь знала, небось, от трепла-бебиситтера, что у нее, у Марины, не круизно-салонно-мармеладная была в Америке жизнь! Решила все-таки над ней посмеяться! Мужа отправила к ней своего, как быка племенного к корове. Тогда она не думала, какого «гавнюка с темным прошлым» к ней посылает и о его склонности выпивать. И тем более о детях ее не думала, которые к нему могут привязаться! Вере хотелось почувствовать власть над людьми, чтобы муж к ней как побитая собака вернулся? Наивная Герда эта Вера, думает, Снежная королева сейчас ее Кая отфутболит? Марине нужны капитальный ремонт и новая крыша. В глазах Антона Марина читала обожание, с каким на нее Роб не смотрел никогда. Антон был для нее не темной лошадкой, а открытой книгой. Муж-кроссворд у нее уже был, и она просто устала от непонимания и решения всяких задач. С Антоном ей было легко…

Как в русском мультике, подумала Марина про своего мастера на все руки: «Такая корова нужна самому!» А темное прошлое Антона осталось в прошлом. Зато у Веры – темное настоящее, и ей в нем жить с ее заплесневелой совестью.

Марина понимала, что Антон чувствует себя загнанным в угол. Пятьдесят лет, ни документов в чужой стране, ни дома, ни кредитной истории, ни сбережений, ни стабильного дохода. Еще недавно у нее было такое же чувство обездоленности, когда тебя не ценят и не любят, как бы ты наизнанку ни выворачивался. Она знала, что такое страдать. Ей стало неважно, как,