Осеннее преступление - Андерс де ла Мотт

— Я имею в виду именно таких, как Симон Видье, — кивнула Кайя.

— Наверное, Алексу было очень горько, когда он это понял, — сказала Анна.

— Да уж. — Кайя отвернулась. Человек с не наметанным взглядом решил бы, что она просто поменяла положение.

— Когда?

— Когда что? — Кайя изобразила непонимание, явно пытаясь выиграть время.

— Когда Алекс Морелль понял, что Симон Видье обошел его? Той ночью, на каменоломне?

Кайя покачала головой.

— Ну, я имела в виду — в общем и целом. Не то чтобы Алекс и Симон… — Она замолчала, глаза стали холодными. — Я думаю, на сегодня мы закончили.

Несмотря на ветер, Кайя проводила их до машины. Когда Анна собиралась садиться (Фриберг уже успел захлопнуть свою дверцу), Кайя взяла ее за руку.

— Я не хотела так гадко говорить об Алексе, — сказала она. — Он хороший парень, которому пришлось нелегко. Не представляю себе, чтобы он мог иметь отношение к смерти Джо.

Ей на лицо сдуло прядь светлых волос, и Кайя завела ее за ухо — совсем как Агнес.

— Вы с ним общаетесь? — спросила Анна, заранее зная ответ.

— Алекс начал звонить мне после развода. Сказал — хочет поговорить о старых временах. Но прошлое меня не интересует. Повлиять можно только на настоящее и будущее, я пыталась донести это до него. Чтобы он перестал зацикливаться на прошлом. В последние разы он говорил в основном о Которпе. Они с Бруно и Мари вложили туда все свои сбережения и хотели, чтобы я тоже поучаствовала.

— Вы согласились?

Кайя покачала головой.

— Одно из правил, усвоенных мной за эти годы, — не вести бизнес с друзьями. Ничего хорошего не выйдет.

Она отступила назад, вскинула руку и усмехнулась.

— Передайте привет Неданосу. Меня, наверное, там еще долго не увидят.

Когда они уезжали, Кайя стояла на крыльце своего громадного дома, вызывающе скрестив руки на груди. Ее фигура в боковом зеркале все уменьшалась и наконец совсем исчезла.

— Что думаешь? — спросил Фриберг.

— Что они врут, — буркнула Анна. Фриберг поднял бровь:

— Кто именно?

— Все.

Вереду утром Анна перепутала кнопки на мобильном и вместо того, чтобы повторить звонок, вообще отключила будильник. Завтракать пришлось, стоя у кухонной раковины, а потом гнать вниз по серпантину с такой скоростью, что Анне самой было страшно. В участок она влетела все еще на взводе и не сразу заметила, что атмосфера изменилась. Анна отперла дверь кабинета и едва успела сесть, как Фриберг сунул голову в дверь. Анну удивило, что он снова в полицейской форме.

— Привет, — сказала она. Сначала ей показалось, что Фриберг пришел обсудить вчерашнее. А потом Анна увидела, какое застывшее у него лицо.

— Я хотел сказать, что возвращаюсь к патрулированию. Так будет лучше.

Не успела Анна ответить, как Фриберг закрыл дверь. Она ничего не понимала. Хотелось догнать Фриберга и дознаться, в чем дело, но тут зажужжал мобильный. Звонил адвокат.

— Вы видели статью?

— Какую статью?

— В “Экспрессен”. Третий заголовок сверху.

Адвокат подождал, пока Анна включит компьютер и найдет нужный сайт.

При виде заголовка в животе у Анны образовалась ледяная дыра, которая ширилась по мере того, как Анна читала статью. Ее имя не упоминалось, но в этом не было нужды: газета называла ее недавно назначенным начальником полицейского участка в Сконе и сообщала о большом опыте следовательской работы.

— Это еще не все, — добавил адвокат. — Я только что говорил с главным прокурором Сантесоном, и он, разумеется, отрицает, что утечка произошла через его ведомство. Разливался, как ему жаль, что дело стало достоянием гласности, вообще ерунду нес. Сантесон не собирается закрывать дело. Он потребовал провести еще одну техническую экспертизу инфузионного насоса. На этот раз местных экспертов недостаточно, он отправил аппарат в лабораторию в Линчепинге, указал, что дело первостепенной важности.

Адвокат помолчал — кажется, ждал, что Анна что-нибудь скажет, — и продолжил:

— У нас, наверное, есть еще неделя, прежде чем он получит результат. Сантесон намекнул, что в ответ на признание они могут провести дело по более мягкой статье. В Швеции такое не практикуется, но в нашем случае имеют место, как он выразился, смягчающие обстоятельства”.

Анна продолжала молчать. Сейчас она могла думать только об одном: что Агнес или кто-нибудь из ее друзей, читая новости в смартфоне, наткнется на эту статью. Что она должна сначала поговорить с дочерью, должна…

— Советую все обдумать и связаться со мной, обсудить, что вы собираетесь делать. Какое бы решение вы ни приняли, я приложу все усилия, чтобы все закончилось по возможности хорошо.

— Я перезвоню, — сказала Анна и отсоединилась. Пальцы дрожали так, что она едва сумела нажать на номер Агнес в списке вызовов. Переадресация на голосовую почту. Анна сделала еще одну попытку; результат оказался тем же. Она набрала эсэмэс большими буквами: “ПОЗВОНИ МНЕ”.

Едва она успела нажать “Отправить”, как зажужжал телефон. Анна подумала, что это Агнес, но в трубке послышался скрипучий голос полицеймейстера. Она еще не совсем осознала происходящее и с трудом вслушивалась, пока начальник раздраженно выговаривал, что Анна утаила от него важную информацию и что ему совсем не нравится узнавать такие сведения из газет.

— Еще я поговорил с Хенри Мореллем, — сказал полицеймейстер. — По его словам, вы используете самоубийство в качестве предлога, чтобы открыть дело двадцатисемилетней давности. Мне, честно говоря, было трудно поверить, что такой опытный следователь, как вы, стал бы тратить скудные ресурсы управления на расследование несчастного случая, произошедшего почти тридцать лет назад, но Хенри говорил очень убедительно.

— Д-дело в т-том… — Из-за чертова заикания, накатившего совсем не вовремя, слова прозвучали вяло и неуверенно.

— Морелль также утверждает, что у вас с его сыном произошла крупная ссора и что ваши действия — нечто вроде личной мести. Это правда?

— Александер Морелль и его друг напали в Народном парке на одного человека и едва не уб-би-ли его. — Черт. Анна помолчала, сделала глубокий вдох. — Когда я вмешалась, они набросились на меня. Если бы не появились полицейские, дело могло бы кончиться очень плохо.

— Можете продиктовать регистрационный номер заявления?

Анна поняла, что попала в ловушку.

— Нет.

— Почему?

— Потому что заявления не подавали. Хенри Морелль попросил меня и патрульных не писать рапорт о происшествии. — Анна хотела упомянуть о вмешательстве Фриберга, но решила, что он вряд ли ее поддержит, и промолчала.