Джихад по-русски - Лев Пучков

А дальше — все по старому, накатанному сценарию. Совместная проверка паспортного режима. Поручительство старейшин за тех, кто вам показался подозрительным. Сдача какого-то там оружия. Преимущественно бердан и трехлинеек времен Первой мировой. Обещание железного порядка в районе. Ваше всемилостивейшее одобрение скоропалительно назначенной местной администрации. Скоропалительное же создание отряда самообороны. Торжественная выдача бойцам этого отряда оружия — из числа того, что изъяли при зачистках в других районах. Торжественный митинг, посвященный присоединению к Федерации новой вотчины, на время отошедшей было по недомыслию под сень тотального бандитизма.

— Хватит воевать! Устали уже воевать! Работать надо! Хлеб растить! Скот пасти! Учиться надо! — вот так вы вещаете. Искренность брызжет из ваших пылающих уст. Вы даже где-то чувствуете себя героем и вершителем судеб, вы испытываете эйфорию и эмоциональный подъем. Шутка ли — обратить аборигенов в свою веру!

— Ао-о-о-о! — податливо ревет толпа на площади. — Оа-а-а-а!

Они с вами согласны. Нет, не насчет воевать. Работать, безусловно, кому-то надо — скот пасти, хлеб растить. Вот вы уйдете, и будут у них работать русские рабы — как искони заведено. Те самые рабы, которых вы не заметили во время «мягкой зачистки» — нохчи умеют их прятать так же, как боевиков и оружие.

Что, не уходите? Остаетесь здесь навсегда, на постоянной основе? Да нет, уходите вы, уходите. Отводите войска, ставите, в трех километрах на трех направлениях свои заставы. Позже, разумеется, в селе будет создана комендатура — если все потечет по прежним избитым методикам прошлых локальных войн. В состав этой комендатуры войдут все те же бойцы так называемой «чеченской милиции» и уважаемые люди села.

А вы — не ближе трех километров. По совету все тех же старейшин. Солдаты у вас больно шебутные: могут водочки выпить, к девчонкам приставать, стрельбу учинить несанкционированную, в мечеть в грязных сапогах зайти… Да мало ли! Вам же спокойнее — если подальше. И вы соглашаетесь. Потому что вам в обмен на ваше отстранение клятвенно обещают железный порядок в районе: тишь, благодать, на колонны никто не нападает, фугасы на колонных путях не ставят, снайпера не балуют…

И будет у вас относительный порядок. В своем районе, сами понимаете, ни один дурак ставить фугасы и бомбить колонны не станет — для этого достаточно прокатиться за пару десятков километров в какой-нибудь ничейный сектор.

Таким образом вы приходите к неожиданному консенсусу. Опорные постулаты наших несопоставимых менталитетов каким-то странным образом и на какое-то время совпадают. Вы получаете иллюзию приручения покоренного народа и относительный порядок в отдельно взятом районе, ваши руки чисты — кровь проливать не пришлось, Старая площадь и Европа вам одобрительно кивают, а цивилизованные народы аплодируют, признавая ваш талант миротворца и мудрого стратега. Иными словами, вы довольны.

И нохчи довольны. Остались при своем: сохранили нажитое добро, прежний статус, своих «духов», несколько реорганизованных в иные структуры, заручились вашей поддержкой. Иными словами, перехитрили сильного врага, которого нельзя убить либо обратить в рабство. Заставили врага поступить так, как им этого хотелось…

…Итак, утащить из центра Черноводска Арзу и пару его людишек не представлялось возможным по чисто техническим причинам. Для этого пришлось бы организовать особым образом оснащенную и громоздкую операцию, на подготовку и проведение которой у наших санитаров не было ни времени, ни средств.

Решение проблемы неожиданно подсказал Ахмед. Желая организовать наблюдение за Черноводском, полковник поинтересовался, нет ли у пленника хороших знакомых, проживающих неподалеку от этого населенного пункта. Ахмед не без гордости сообщил, что в Чер-новодске и окрестностях его чуть ли не каждая кавказская овчарка знает. А помимо всего прочего, там есть Исрапи, у которого «Гарячий Ключь». Этот Исрапи еще за первую чеченскую Ахмеду по уши обязан — были, знаете ли, там кое-какие пикантные эпизоды. В былые времена Ахмед с хлопцами частенько заскакивал к этому Исрапи — простату попарить, почками попотеть.

— Замечательно, — рассеянно отметил полковник, чиркая что-то в своем блокноте.

А ничего замечательного, опроверг Ахмед. Этот Исрапи — какой-то там родственник Гулаевых по материнской линии. И с Арзу — в исключительно хороших отношениях. После инцидента между Арзу и Ахмедом к нему в гости ходить как-то несподручно. Сдать может. С потрохами.

— Так — может или сдаст? — неуловимо напрягся Шведов, туманно озаряясь предчувствием оперативной идеи. — А как же насчет «по уши обязан»?

— Наверно, сдаст, — угрюмо резюмировал Ахмед. — Долг долгом, а родственные узы — сами понимаете…

Расчет полковника, хорошо знавшего нравы ичкерийцев, был прост и опирался целиком на ожидаемое проявление самых низменных чувств со стороны гордого горного орла по имени Арзу. Этот птенчик, согласно неписаной табели о рангах, в своем тейпе в принципе никто. А уж тем более — в Ичкерии. Молод еще, неизвестен, ни заслуг, ни регалий, нашуметь не успел.

Другое дело — Ахмед Сатуев. Сам вояка еще тот да вдобавок — брат самого Беслана, о котором ичкерские барды слагают легенды. Из-за побитого, но вполне живого и дееспособного Арзу никто не станет ссориться с кланом Сатуевых. Проучили, как мальчишку, впредь не будет лезть куда не надо.

Сам Арзу — достойный сын своей родины — прекрасно это осознает. И, несмотря на красноречивые угрозы и обещания, никогда не осмелится навлечь на свой род тяжкую кровную месть, открыто подняв руку на Ахмеда, — тот хоть сейчас может вдоль и поперек кататься по Черноводску. Но память о страшном личном оскорблении, безответно перенесенном гордым горным орлом, память эта ведь никуда не улетучилась! Она едкой кислотой жрет душу молодого воина, причиняя ему невыносимые нравственные страдания…

Вот так размышлял полковник Шведов. Надеялся полковник, что добрый друг Ахмеда — Исрапи — обязательно сдаст своего нежданного гостя родственнику. А Арзу ни в коем случае не упустит шанс втихаря отомстить своему поругателю. Не верил полковник в чистые и благородные мотивы, каковые, как гласят народные ичкерские легенды, движут детьми гор в их повседневной жизнедеятельности во благо своего племени. За последние пять лет как-то не представилось случая убедиться в правдивости этих легенд…

…Флакон из-под шампуня застенчиво пискнул три раза. Антон вытащил отвод, вставил микроскопический наушник в ухо, надавил на верхнюю часть флакона, посылая ответный тон.

— Из ворот вышел пацан с мопедом, — доложил Север. — Дотолкал до нашего поворота, завел, погнал в Черноводск. Как понял?

— Понял, спасибо, — негромко ответил Антон, ставя флакон рядом с ванной.

Да, дорогие мои, экипаж Севера далеко не уехал. Завернули за тот самый поворот, до которого Али вероломно толкал мопед, привычно замаскировали «уазик» в тополиной роще, а сами вернулись к усадьбе Исрапи и заняли наиболее удобные позиции для огневого контроля прилегающей территории.