Дракон всегда прав - Макар Файтцев

разрешится от родов, она не задумывалась. В крайнем случае, заявится к Великому накануне разрешения, а там будь что будет.

— Маша, ты что-то скрываешь? — и Алекс развернул её лицо к себе. — Посмотри мне в глаза, — зашелестел его голос, лишая воли. Но купленный артефакт, который Маша теперь всегда носила при себе, не позволил взять её под контроль.

Девушка обняла мужчину за шею и потянулась к его губам.

«Ты видишь, она не подчиняется тебе», — убеждал его бескрылый.

Однажды за завтраком Маша вдруг спросила:

— Алекс, я могу сама выбрать платье для твоего дня рождения?

— Да, а почему ты меня об этом спрашиваешь? — удивился он.

— А Киру ты тоже пригласил?

— Киру? — Алекс отставил стакан в сторону. — Маша, а про какой день рождения ты говоришь?

— Твой. Ты же устраиваешь праздник. Я тоже хочу там быть.

— Тебе нельзя. Мы с тобой вдвоём отпразднуем. Хорошо, моя дорогая? — и он потянулся к ней, чтобы поцеловать.

Неожиданно для него Маша вскочила, оттолкнула стул и зло выкрикнула:

— Потому что там будет Кира? Да? Ты объявишь её своей невестой? Не трогай меня! Не смей ко мне прикасаться. Никогда! Ты слышишь? Это будет мой ребёнок и только мой! Ему не нужен такой отец, как ты!

— Ты всё сказала? — Алекс внешне казался очень спокойным. — Конечно, это будет твой ребёнок. Но и мой тоже. Тебе нельзя на мой день рождения. Да, там будет Кира. И она и так моя невеста. И ты это знала. Но дело не в Кире. Там будет моя мать. Понимаешь, там будет моя мать. Она уже несколько раз наведывалась сюда, в моё крыло. Ты ни разу не спрашивала, почему я никогда тебе не показываю зал, а мы проводим всё время в спальне. Потому что я не хочу, чтобы встречалась с драгиней.

— С кем? — переспросила Маша, услышав незнакомое для себя слово.

— Моя мать драгиня. Это высший титул после Великого.

— А ты драгин? — рассмеялась невесело Маша.

— Нет, я наследник. Маша, я хочу знать, что происходит. Ты в последнее время какая-то дёрганная.

У Маши задёргались губы. Будешь тут дёрганной, если твой любимый скоро объявит о свадьбе с другой.

— Алекс, а ты как нас с Кирой будешь… — она хотела сказать «любить», но вместо этого вырвалось: — Трахать. Составишь график?

— Маша, при чём здесь Кира? Я не собираюсь с ней спать. Маша, ты одна у меня. Понимаешь, одна. Девочка моя, тебе нельзя нервничать. Дай я тебя обниму.

И он, сделав большой шаг, поймал девушку и прижал к своей груди. Она плакала. Её слёзы смочили его рубашку. Он обхватил обеими ладонями её лицо. Провёл языком по солёным дорожкам на щеках:

— Милая моя, пожалуйста, верь мне. Мне нужна только ты. Я люблю только тебя. Что мне сделать, чтобы ты поверила?

— Разорви помолвку, — прошептала она. — Женись на мне. Я хочу умереть твоей женой. Я не хочу умирать курочкой. Пообещай, что разорвёшь помолвку.

Но увидев, что Алекс отрицательно качает головой, оттолкнула его:

— Отныне я буду спать одна.

— Нет, моя дорогая, — куда девалась нежность из его голоса? Спокойный властный тон господина. — Спать ты будешь рядом со мной. Малыш должен постоянно чувствовать, что его отец защищает и его самого, и его мать.

Теперь ей стало понятно, почему каждый раз она засыпала, будучи прижатой спиной к его животу. А его рука поглаживала её живот. И от этого простого жеста по всему телу разливалось тепло. Иногда она сама, интуитивно, когда снился плохой сон, брала его руку и прижимала к себе. И сразу все тревоги и печали покидали её.

С этого времени отношения между Машей и Алексом всё больше и больше накалялись. Он старался уйти от прямых вопросов. Всё реже и реже появлялся в спальне, чтобы не раздражать любимую женщину.

«Бескрылый, ищи, что происходит!»

«Не знаю, Алекс, но она обвешена кучей артефактов. Если ты не избавишься от них, мы её вскоре не сможем отследить».

Вскоре Алекс пропал на несколько дней. Вернулся он накануне своего дня рождения.

Маша встретила его радостная. Она бросилась на шею, целовала и обнимала, как будто не было тех ссор.

«Бескрылый, это были капризы беременной», — сказал он своему дракону.

«Нет, Алекс, это усыпляют твою бдительность. Или она не женщина, или я не дракон».

Наступила последняя ночь этого года дракона. Завтра он станет старше. Голубое марево втягивало девушку. Она обнимала его руками и ногами, целовала и лизала, царапала и гладила. Она купалась в его любви. Её неистовство было таковым, словно она проживала последний день и хотела получить всё сполна.

Он держал её в своих объятиях. Накануне Стася сказала, что у Маши раны от ожогов затянулись, но как врач она не рекомендует выпускать своего дракона даже на полсантиметра. И Алекс-человек сделал всё, чтобы Маша стонала под ним, умирала и возрождалась, просила о пощаде, и сама же потом атаковала.

Их ночь была бурной, их ночь была страстной. Их губы припухли от поцелуев. Низ животов ныл. А по венам носился безумный огонь желаний. Они так и уснули: в объятиях друг друга не разъединившись. Словно завтра их должны разлучить навсегда.

***

Маша проснулась поздно. Ей хотелось увидеть серые тучи, но солнце в этих краях редко пряталось за ширмой из облаков. И девушка вдруг поняла, что ей так не хватает предчувствия первого снега. Пышная зелень уже не радовала. Не хватало голубых искрящихся теней на снегу.

Алекса рядом не было. На столе стоял ещё завтрак, хотя пришло время обедать.

Леся уже крутилась рядом. Она вытащила заготовленную одежду монаха.

— Маша, тебя будет ждать дракон. Не бойся, это мой любовник. Он вывезет тебя за пределы Зоммера, в Центральную часть. Там тебя уже будет ждать врач.

— Зачем? — испуганно спросила девушка и прижала к ещё плоскому животу свои руки. Ей показалось, что она уловила под ладонью горошину. Ту самую горошину, которая потом превратится в яйцо.