Чертополох и роза - Виктория Холт

– Здесь, – ответила она. – Я приказала меня не беспокоить.

– Ваше величество… любовь моя…

– О, а вы очаровательный мальчик!

– Не такой уж мальчик, как вы скоро убедитесь, – хвастливо ответил Гарри, и она поддалась его желаниям, ибо они совпадали с ее собственными.

И когда они лежали рядом, она подумала: «А почему бы и нет? В мире попадаются верные мужчины. Почему бы не этот прелестный мальчик? Ведь он настолько ниже меня, королевы, что всегда будет хранить признательность». Гарри оказался не менее страстным, чем любой из ее возлюбленных, но гораздо более почтительным. Он напомнил ей Ангуса времен Стобхолла – тех дней, что она мечтала пережить заново с человеком, который ответил бы любовью на любовь, верностью на верность.

– Когда мы снова будем вместе? – спросил он.

– Не знаю, нам надо быть осторожными.

– Я чувствую полную бесшабашность и воспользовался бы любым случаем, лишь бы не потерять ни минуты свидания с вами.

– Вы глупый мальчишка, – с нежностью улыбнулась Маргарита.

– Разве это глупо – так любить?

– Будет очень глупо, когда все откроется!

– Неужели вы думаете, меня волнует, что за это сделают со мной? Я счел бы и смерть недостаточной платой за радость, которую сейчас испытал.

«Какие милые слова и какой очаровательный рот! У нас будет много подобных встреч», – пообещала она себе. Раны, нанесенные Олбани, начали затягиваться.

Какое ей дело до Олбани? Пусть проводит с Флеминг хоть каждую ночь! У нее теперь новый любовник; он молод, страстен и обожает ее. Это сквозило в каждом его слове и жесте.

Недостойный? Слишком низок по положению? Молодой? Очень намного моложе ее?

Какая разница?

Королева влюбилась.

Олбани вернулся в Эдинбург и обнаружил, что Маргарита стала его врагом, – теперь она хотела помириться с братом и строила планы его, Олбани, отстранения от власти.

Герцог сам сделал врагом женщину, прежде числившую его другом, и это было плохо. Он рвался домой. Известия об Анне становились все хуже. Регент исходил гневом на шотландцев, поскольку они не желали воевать в Англии, а он только напрасно терял здесь время.

Тревожило, что королева проводила так много времени в обществе короля. Олбани усматривал тут величайшую опасность, так как ему постоянно докладывали, что Маргарита подстрекает Якова восстать против наложенных на него ограничений.

Олбани выступил в Толбуте и попросил разрешения отбыть во Францию, поскольку его жена тяжело больна. Регенту было отказано: лэрды объяснили, что его присутствие с Шотландии необходимо, и именно в этом заключается его долг.

– В таком случае, – ответил герцог, – короля надо забрать из-под опеки королевы, ибо я предвижу крупные неприятности, если она будет невозбранно внушать молодому человеку недовольство охранными мерами, каковые нам пришлось принять.

Лэрды Совета согласились с этим, и были сделаны определенные шаги к тому, чтобы разлучить Маргариту с Яковом и заменить его личных слуг.

Едва эта новость достигла королевы, она встревожилась и сделала то, что быстро превращалось у нее в привычку, – рассказала о своих огорчениях Гарри.

Юному Стюарту хотелось доказать, что он нечто большее, чем хороший любовник: парню очень нравилось давать королеве советы, и поскольку Маргарита хотела сделать ему приятное не меньше, чем он ей, то и сделала наперсником всех своих тревог.

– Что мы можем сделать? – спросила она. – Наши враги так сильны! Я не допущу, чтобы меня не пускали к сыну!

– Король и сам не желает расставаться с вашим величеством, что легко понять. Но нам надо перехитрить врагов, а значит, – тщательно все обдумать, не проявляя горячности.

Королева улыбнулась ему:

– О Гарри, как мне с вами хорошо! Вы знаете, что я иногда чересчур порывиста. Да, давайте поразмыслим и вместе решим, как нам перехитрить этого человека.

– Говорят, – продолжал Гарри, – он собирается сделать лорда Флеминга одним из опекунов короля. – Молодой Стюарт исподтишка взглянул на королеву, зная, что не так давно произошел скандал, затрагивавший ее и регента. – А сестра лорда Флеминга – любовница Олбани. Мне это представляется опасным.

– Почему же?

– У лорда Флеминга дурная репутация. По слухам, он отравил свою жену, а заодно и ее сестер. Этот человек явно не прочь, чтобы регент стал королем, а это может произойти, если король умрет.

– Не говорите о подобных вещах! – в ужасе закричала Маргарита.

– Любовь моя, подобная возможность приводит меня в содрогание, как и вас, но нам нельзя упускать ее из виду. Флеминг предпочел бы видеть свою сестру любовницей короля, а не регента.

– О, злобные твари! – прошептала Маргарита.

– Вполне вероятно, – продолжал Гарри, – что Олбани выбрал Флеминга именно по этой причине; он предпочитает, чтобы кто-то совершил злодеяние вместо него, а Флеминг вполне может оказаться подходящим человеком.

Маргарита слушала, сузив глаза. Она знала, что это неправда. Олбани никогда не стал бы замышлять убийство и, более того, питает к Якову некоторую привязанность. Нет, герцог не настолько честолюбив, чтобы обречь на смерть своего юного родственника ради короны.

Но было приятно злословить на его счет с Гарри, зная, что она больше не нуждается в нем, зная, что у нее есть молодой и красивый, обожающий ее любовник.

Декабрьские ветры осаждали степы замка Стирлинг, когда туда приехал Олбани.

Маргарита вместе с Яковом ждала его. Когда герцог вошел, она заметила, какой у него усталый вид. «Олбани стареет», – подумала она и порадовалась, что Гарри помог ей оправиться от этого горького любовного романа.

Яков, подученный матерью и всегда готовый поступить так, как она советует, принял регента холодно. Зато герцог проявил к мальчику величайшее почтение.

Маргарита стояла и наблюдала, в восторге оттого, что способна сделать это спокойно, без всякого волнения. И когда Олбани подошел к ней и поклонился, королева приняла его приветствие равнодушно.

– Я глубоко сожалею, – сказал он, – что вызвал ваше недовольство.

– Вам некого винить в этом, кроме себя, – резко ответила она.

– Разве мы не можем прийти к какому-нибудь спокойному соглашению?

– Мне это не представляется возможным, – скривилась королева. – Король не желает более терпеть никаких ограничений. Он считает, что все это ему навязано и является оскорблением для Короны. Такое мнение полностью разделяет его мать.

– Я сожалею, что его величество придерживается подобного мнения.

– В самом деле, милорд, вы, как видно, не испытываете ничего, кроме сожалений.