Месс-менд. Части I и II. - Мариэтта Сергеевна Шагинян

тихо сказал Сорроу, — и ребят наших выпустят не сегодня-завтра. А все-таки жутко на душе, когда подумаешь, что он бегает теперь на свободе и мы не сумели послать ему в голову две-три хороших пульки.

— Да, — ответил Тингсмастер, — а еще жутче, брат, представить себя в его шкуре!

Глава пятьдесят восьмая

Обращенный женоненавистник

Генеральный прокурор и Лепсиус внесли безжизненную молодую чету в номер гостиницы. Доктор пустил в ход свои профессиональные приемы, и спустя несколько минут Вивиан, а за ней и Артур проявили признаки жизни. Молодая девушка глубоко вздохнула, шевельнула губами и подняла веки. Прямо против нее сидел генеральный прокурор штата Иллинойс, озабоченно на нее глядя. В ту же секунду у Вивиан вырвался слабый крик:

— Еремия Рокфеллер! — и она снова упала на подушку.

— Отец! — пробормотал Артур, приходя в себя. — Вы живы!

— Я жив, друзья мои, — спокойно ответил генеральный прокурор, протягивая руку сыну, — но, прежде чем рассказать вам мою историю, я должен заверить Вивиан, что смерть ее матери была для меня не меньшим горем, чем для нее. Я был в те дни жертвой ее убийц. Я был пленен, обезоружен, искалечен, удален из Америки. Я был лишен памяти и рассудка. Если б не железные нервы, которых вы, Артур, к сожалению, от меня не унаследовали, я до сих пор блуждал бы в бесконечных польских лесах, как жалкий маньяк.

— Но мистрисс Элизабет… — с ужасом пробормотал Артур, начиная подозревать истину.

— Она никогда не была моей женой! Эта преступная женщина, Артур, — подруга того, кто убил мать Вивиан, кто убил бы и меня, и вас обоих, — она жена принца Чиче! Но на сегодня довольно. Вы оба должны хорошенько оправиться, прежде чем вернуться в Нью-Йорк.

Артур на минуту закрыл глаза.

— Отец, — пробормотал он, — я предпочел бы остаться здесь!

Старый Рокфеллер удивленно поднял брови. Глаза его сделались холодными.

— Остаться здесь?! — переспросил он резко.

— Да, — ответил Артур и на мгновение стал похож на своего отца, — здесь я нашел самого себя. Здесь у меня есть дело!

— Вы распропагандированы, — отрывисто промолвил старик, — вы, сын крупнейшего капиталиста Америки, стали на сторону враждебного нам класса! Лепсиус, он распропагандирован! — с этими словами Еремия Рокфеллер сдвинул седые брови, скрестил руки на груди и грозно взглянул на сына. — Хорошо, сэр. Оставайтесь! Но помните, что от меня вы не получите никогда ни единого доллара! Я враг мелодрамы и не намерен проклинать вас. Но я скажу вам: «Прощайте, сэр!» И это будет раз и навсегда.

Артур вскочил с места и подошел к отцу. Оба они были одного роста, и молодой человек с седой прядью на лбу походил сейчас как две капли воды на старика Рокфеллера.

— Как бы не так, сэр! — воскликнул он твердо. — Вы отлично знаете, что я никогда не возьму у вас ни цента. Вы отлично знаете, что мое слово крепко и что вы, старый хитрец, должны будете признать это, и черт меня побери, если вы не намерены обнять своего сына, сэр!

С этими словами Артур бросился на шею к суровому старику, который немедленно осуществил его прозорливую догадку.

Вслед за этим объятием Еремия Рокфеллер без дальнейших разговоров схватил в охапку Вивиан, в то время как Лепсиус машинально целовал Артура. Но когда, наконец, Вивиан попала к доктору Лепсиусу и, совершив круговорот объятий, молодые люди очутились друг перед другом, старый Рокфеллер отрывисто кашлянул, подмигнул толстяку, и оба они скрылись из комнаты.

— Вивиан, — произнес Артур Рокфеллер, подходя к бледной девушке и протягивая ей руки…

В эту минуту кто-то резко дернул меня за волосы, и я увидел у себя над плечом разъяренное лицо Еремии Рокфеллера.

— Сударь, — сказал он мне отрывисто, — как отец и генеральный прокурор, я приказываю вам оставить этих молодых людей в покое!

— Но я автор! — возмутился я. — Нельзя же кончать роман без единого поцелуя! Что скажет читающая публика!

— Она скажет, Джим Доллар, что любовные сцены вам не удаются! — иронически ответил Еремия Рокфеллер.

Он отбил у меня всякую охоту» братцы, и потому распростимся со всей этой публикой прежде, чем доведем свое дело до точки.

Глава пятьдесят девятая

Сетто получает проценты

Мистрисс Тиндик, собрав всю прислугу «Патрицианы» перед собой, только что закончила речь об игре природы, исправленную и дополненную ею для нового состава подчиненных, как вдруг окно с треском разбилось, и в комнату влетело тухлое яйцо.

Мистрисс Тиндик подняла брови.

Но гнилой картофель в ту же минуту ловко расплющил ей нос, а два-три новых яйца размалевали щеки.

— Пожар! — вскрикнула мистрисс Тиндик и как подкошенная свалилась наземь.

Между тем Сетто из Диарбекира торопливо сбежал с лестницы.

— Что бы это значило? — спросил он прислугу, нахмурившись. — Перед гостиницей толпа. Уставились в наши окна и швыряются провизией третьего сорта!

— Политика, хозяин, — мрачно ответил повар, — при политике первое дело поднять цену на продукт.

— Сходи-ка за газетой!

Повар недовольно нахлобучил шапку и вышел выполнять приказание своего патрона.

Спустя пять минут Сетто развернул свежий лист «Нью-Йоркской газеты» и пробежал глазами столбцы.

— Эге! Это что такое?

Глаза диарбекирца сузились, как у кошки, когда ее щекочут за ухом, щеки диарбекирца порозовели, губы диарбекирца распустились тесемочкой. Перед ним жирным черным шрифтом стояло:

АМЕРИКАНЦЫ,

читайте об открытии знаменитого доктора Лепсиуса!!!!!!!!!!!!!!

ДАМЫ,

читайте нашу газету!

МИЛЛИОНЕРЫ,

имеющие дочерей!!!

ВСТУПАЮЩИЕ В БРАК,

покупайте сегодняшний номер!!!

ЗАГЛЯНИТЕ

в газету!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

«Мы очень хорошо знаем, —

так начиналась статья, —

что многие американские семейства в погоне за предками совершенно забывают о потомках. Одни из них покупают себе пергаменты в твердой уверенности, что если у них есть пергамент, так есть и древний предок знаменитого рода. Другие уверяют, что родичи их приплыли в Америку на первом корабле. Третьи мчатся в Европу в поисках лордов и виконтов. Нелишне будет, джентльмены, узнать, как обстоит дело с древними родами в