Крымская война. Попутчики - Борис Батыршин

***

Раскинулось небо широко,

Теряются волны вдали.

Отсюда уйдем мы далеко,

Подальше от грешной земли.

***

Не правда ль, ты много страдала?

Минуту свиданья лови…

Ты долго меня ожидала,

Приплыл я на голос любви.

***

Спалив бригантину султана,

Я в море врагов утопил,

И к милой с турецкою раной,

Как с лучшим подарком приплыл...

***

Тут уж смолчать было никак нельзя: капитан-лейтенант отобрал у Вия гитару и порадовал публику «пиратскими» песнями старого, еще советского КСП. Пошли они на ура - даже Фро, появившаяся в кают-компании под занавес веселья, поаплодировала бравому каплею: «Я знала, что вы - романтик, мон шер. Но откуда эти стихи, никогда их не слышала? Есть в них что-то от сэра Вальтера Скотта...»

***

«...Закончен срок береговых работ,

Встает рассвет у края волнолома.

Спешит от борта к берегу вельбот,

Увозит тех, кто остается дома.» [28]

***

Засиделись за полночь, а уже в пол-пятого дребезжащий колокол на шканцах «Улисса» подал сигнал к отплытию. Вельбот - вообще-то, обычная шаланда с меланхоличным греком на веслах - высадил провожающих у подножия Ришельевской лестницы. На кормовом флагштоке заполоскал знакомый триколор, флаг русского торгового флота, к которому отныне принадлежал и «партикулярный корсер «Улисс». Одиссея капитана Белых - как пошутил кто-то из его бойцов, - началась.

II

Из дневника Велесова С.Б.

«24 сентября. Ну вот я и получил свое первое боевое ранение. Дай Бог, чтобы и последнее, хотя что-то не верится. Не та жизнь светит нам в обозримом будущем. Шутки шутками, а не вспомни я вовремя об индивидуальной аптечке (в первый день «попаданства» я позаимствовал ее из аварийного контейнера, да так и таскал с собой), - дело могло бы обернуться куда печальнее. Эссен говорит - я уже хрипел, даже глаза закатывались, он уж и отходную стал припоминать...

Что ж, все хорошо, что хорошо кончается. Грех жаловаться, не всякий раненый удостаивается чести быть осмотренным самим Пироговым. А мне свезло. Патриарх военно-полевой медицины побывал в медпункте «Адаманта», и над было видеть, какими глазами смотрел он на нашего доктора-старлея! Внимал ему, словно Моисей горящему терновому кусту. Полтора с лишним века развития медицины и биологии - это серьезно.

А вот в случае с Груздевым блеснуть не удалось, профессор до сих пор в коме. Из беседы медиков (по большей части, на латыни), я понял одно: медицина, что двадцать первого, что девятнадцатого веков в этом случае бессильна. Корабельный врач в растерянности, уверяет, что клиническая картина какая-то неправильная и, если верить приборам, профессор давно должен оставить этот мир. Однако - он жив, и обходится без помощи всяческих искусственных легких и прочих хитроумных устройств...

Зря все-таки Дрон отмахивается от тех «лиловых молний», зря. Это я о том, что случилось с профом в момент переноса. Чуйка мне вещует: не просто это все, ох как не просто...

А пока - приходится смириться с тем, что мы все - и пришельцы из 2016-го года и наши невольные попутчики - застряли здесь надолго. Валя Рогачев, навестивший меня вместе с Дроном, признался, что оставил попытки обойти профессорские пароли. Не его уровень - а раз так, возвращение нам не светит. Во всяком случае - пока, а там, как говорится, будем посмотреть...

Вчера Кременецкий и Фомченко представлялись севастопольскому начальству. Сопровождал их Зарин - не прощу себе, что пропустил такое событие!

Сегодня адмиралы посетили «Адамант». Поговорили и со мной, как с героем первого в местной истории воздушного боя. Нахимов, по словам Эссена, стал ярым сторонником воздухоплавания и намерен всячески его развивать. Пока это прожекты, но надо с чего-то начинать?

Ввели в строй «Херсонес». Он остался без мачт, зато приобрел широкие пандусы на полубаке и полуюте. На них помещаются три гидроплана - вся наша наличная авиация. Фибих лишил нас сразу двух боевых единиц: аппарат Эссена, хоть и удалось выловить из воды, но теперь он годится, разве что, на запчасти. Несколько пуль, угодившие в мотор, привели несчастный «Гном» в неремонтопригодное состояние.

Качу пришлось эвакуировать. Союзники все же решились - сбили казачьи заслоны и выдвигаются с плацдарма. Эскадра медленно ползет вслед за ними, прикрывая приморский фланг, но к Севастополю пока не суются. Ей навстречу вышел объединенный «ночной отряд» - «Алмаз», «Заветный», «Морской бык» и пароходофрегаты. Так что ближайшие двое суток будут у союзного флота весьма насыщенными.

Готовятся к бою и севастопольцы. На этот раз Корнилову не пришлось долго убеждать командиров кораблей - решение, насколько мне известно, было единогласным.

Дрона откомандировали для связи на корниловский флагман. Повезло нечего сказать: побывает на настоящем парусном линкоре, да еще и при особе самого Корнилова! Вернется домой - от историков отбоя не будет... если допустить что информацию о наших подвигах рассекретят в ближайшие полвека.

На «Адаманте» герои дня - Бабенко с Рогачевым. Наши гении радиоэлектроники привели в порядок резервный передатчик и собрали еще две довольно мощных радиостанции - «из г...а и пыли», как выразился Валентин. Заодно выгребли все наличные УКВ-шки и раздали по кораблям.

Теперь мы вполне обеспечены связью: один комплект поставили на «Алмаз», второй отправили вместе с главстаршиной-радистом к штабу Меншикова, третий - на «Императрицу Марию». Рогачев наладил радиоканал для передачи данных на андрюхин ноут - недалеко, в пределах видимости. И на том спасибо: теперь адмирал будет получать картинку в реальном времени. «Адамант» пойдет с эскадрой для обеспечения связи, компанию ему составит «Херсонес». На его «эмки» и наш последний «Горизонт» ложится вся разведка.

***

Вот он, бредовый сон историка-альтернативщика: в одном строю парусные линкоры, ПСКР 2016-го года постройки и колесный гидроавианосец с этажерками времен Первой мировой. Одно слово - когнитивный диссонанс, а то и вовсе шизофрения.

Ничего, мы, попаданцы, люди привычные, как-нибудь переварим...

Что еще? Петька-Патрик в печали - ему так и не удалось опробовать в деле флешетты. На ближайшие дни главная задача авиаторов - разведка, так что юному ирландцу придется пока покуковать на земле. То есть, на палубе - мальчишку перевели в команду «Херсонеса», так что ему не пришлось расставаться со своими любимыми гидропланами. Ничего, будет и на его улице праздник: Эссен побожился, что, как дойдет дело до ударам по войскам, о юнге непременно вспомнят.