Энни из Грин Гейблз - Люси Мод Монтгомери

– Думаю, он много лет уже остаётся главой своего банка чисто номинально, – заметила Энни. – Он же пожилой человек! А банк прибрали к рукам его племянники.

– Вот и Рейчел говорила нам то же самое. Я предложила Мэтью немедленно забрать сбережения из банка, и он намеревался подумать об этом. Но мистер Рассел заверил его вчера, что банк хранит свои добрые традиции.

Энни провела чудный день на лоне природы. Она никогда его не забудет! Золотой, яркий денёк!. Ясное небо, и деревья, стоявшие в цвету… Несколько часов подряд она пробыла в саду. Потом побежала к Потоку Дриады, к Чистоте Ивы и в Фиалковую Долину; в доме пастора состоялся интересный содержательный разговор с миссис Аллан, а вечером она отправилась через Аллею Влюблённых вместе с Мэтью на дальнее пастбище, чтобы пригнать домой коров.

Закат позолотил леса и долины на западе. Мэтью медленно шёл с опущенной головой; Энни, высокая и тоненькая, старалась подстроить свой летящий шаг под его тяжёлый.

– Мэтью, сегодня вы явно переработали, – сказала она озабоченно. – Почему бы вам не отдыхать почаще?

– Ну, в общем, дело не только в отдыхе, – отозвался Мэтью, открывая ворота, чтобы коровы могли войти. – Старею, Энни, но об этом как-то всё время забываю. Работал я всегда довольно много; от работы никогда не отказывался.

– Если бы я была мальчиком, которого вы хотели взять из приюта, а не девочкой, – грустно сказала Энни, – я бы сейчас совсем освободила бы вас от тяжёлой работы! Только ради этого стоило бы родиться мальчиком!

– Ну нет, я не променял бы вас и на дюжину парней, Энни! – сказал Мэтью, похлопывая её по руке. – Имейте это в виду! Это ведь не какой-нибудь мальчишка получил стипендию Эйвери, не правда ли? Её дали девочке – моей девочке – той девочке, которой старик Мэтью всегда гордился!

И он улыбнулся ей, как всегда робко и застенчиво. Память об этой улыбке Энни унесла с собою в тот вечер в восточную комнатку; она долго сидела у окна, вспоминая дни минувшие и мечтая о будущем. Снежная Королева, снова вся в белом, будто сияла отражённым лунным светом. За Очард Слоупом в болотце квакали лягушки… И эту ночь в серебряном сиянии луны, тихую и прекрасную, напоенную ароматами цветов, – Энни запомнит навсегда. Эта ночь стала концом её счастливой, безмятежной жизни; и с тех пор, как горе коснулось её своим леденящим крылом, – жизнь уже никогда не казалась ей такой, как прежде.

– Мэтью, Мэтью, что случилось? Ты что, заболел? – вопрошала Марилла, и каждое слово её было полно тревоги. Энни вошла в холл, держа в руках свежесорванные белые нарциссы, но её не волновали больше ни их цвет, ни утончённый запах, – она в страхе смотрела на исказившееся, посеревшее лицо Мэтью, остановившегося на крыльце со сложенной газетой в руке. Энни уронила цветы и, помчавшись через кухню, подбежала к нему одновременно с Мариллой. Но было уже поздно. Мэтью упал навзничь у порога.

– Он без сознания! – испуганно прошептала Марилла и тотчас же сказала Энни:

– Скорее бегите к Мартину – быстро, быстро! Он – в амбаре!

Мартин, нанятый Мэтью на лето, только что вернувшийся с почты, поспешил за доктором, по пути дав знать мистеру и миссис Берри, что Мэтью стало плохо. Миссис Линд, которая зашла по делу в Очард Слоуп, поспешила в Грин Гейблз вместе с ними. Они обнаружили Энни и Мариллу, тщетно пытавшихся привести в сознание Мэтью. Миссис Линд мягко отстранила их обеих и постаралась нащупать пульс. Потом она приложила ухо к его груди. Её глаза посмотрели на них с глубокой скорбью и наполнились слезами.

– Марилла, – печально произнесла она. – Ему уже ничем нельзя помочь.

– Миссис Линд, не хотите ли вы сказать, что… что Мэтью?…, – Энни не смогла произнести страшное слово. Ей стало плохо, и она смертельно побледнела.

– Да, детка, да… Боюсь, что это так. Посмотрите на его лицо! Если бы вы видели эти признаки столько раз, сколько видела их я за свою жизнь, – вы бы знали, что они означают.

Энни взглянула на спокойное лицо Мэтью и увидела, что на нём лежит печать Великого Присутствия.

Когда прибыл доктор, он объявил, что смерть наступила мгновенно, и Мэтью, вероятно, не испытал никаких мучений. Скорее всего, она была вызвана неожиданным ударом. Довольно быстро выяснилась причина удара, сразившего беднягу Мэтью. В газете, которую Мартин привёз утром с почты и которая была вынута из руки мертвого Мэтью, нашли сообщение о том, что банк Эбби потерпел полный крах.

По Эвонли быстро распространилась печальная весть, и весь день в Грин Гейблз нескончаемой вереницей шли друзья и соседи, чтобы отдать последнюю дань мёртвому и принести свои соболезнования живым. Первый раз тихий, робкий при жизни Мэтью стал центром такого скопления народа. Её величество Смерть осенила Мэтью своим белым крылом и, казалось, короновала его, вознеся над миром.

Когда ночь тихо вошла в Грин Гейблз, всё в старой усадьбе словно замерло. В гостиной стоял гроб с телом Мэтью Катберта. Его длинные, седые волосы обрамляли спокойное лицо, слегка тронутое улыбкой. Казалось, он просто уснул и видит безмятежные сны. Гроб был буквально завален живыми цветами. Именно такие цветы выращивала его матушка, когда ещё была невестой. Втайне Мэтью всегда питал к ним слабость. Это Энни собрала их и принесла ему, ибо ничего больше она уже сделать не могла.

Нет, глаза её не наполнились слезами, но в них, горевших странным огнём, была такая скорбь!

Всю ночь мистер и миссис Берри и миссис Линд оставались в Грин Гейблз. Диана, зайдя в комнатку в восточном крыле, робко спрашивала Энни, стоявшую у окна:

– Энни, дорогая, хотите, чтобы я переночевала сегодня у вас?

Энни ответила честно, глядя в лицо подруге:

– Спасибо вам, Диана! Поймите меня правильно, – мне хотелось бы побыть одной. Нет, я не боюсь! Но с той минуты, как это случилось, я почти не была наедине сама с собой. Мне сейчас нужно одиночество… Я хочу помолчать в тишине, чтобы осознать то, что произошло. Сейчас я не в состоянии этого постигнуть. Время от времени мне кажется, что Мэтью вовсе и не умер. А иногда я вдруг с ужасом начинаю думать, что он уже давно мёртв, и с тех пор меня гложет ужасная тоска.

Диана не вполне поняла, что творилось в душе подруги. Она видела, как безутешно рыдала Марилла, отдаваясь своему горю. Но застывшая, словно изваяние Энни, не пролившая ни слезинки, беспокоила её куда больше. Тем не менее, Диана удалилась, оставив Энни молча страдать в одиночестве этой бессонной ночью.

Энни надеялась, что когда она останется одна, слёзы сами собой польются из глаз. Её поражало, что она ещё не пролила ни единой слезинки по Мэтью, которого обожала, и который души в ней не чаял. Трудно было поверить, что Мэтью, ещё вчера наблюдавший с ней закат, когда они возвращались с пастбища, теперь лежал в той тёмной комнате внизу со страшным спокойствием на лице. Но её глаза оставались совершенно сухими, даже тогда, когда она упала на колени в темноте и стала горячо молиться, глядя на звёзды над холмами. Нет, слёз не было, – только ноющая боль сжимала грудь до тех пор, пока Энни не впала в тяжёлый сон, принесший ненадолго избавление от всех страданий.