Нечто чудесное - Джудит Макнот

Однако старая герцогиня неожиданно рассмеялась:

– За что же мне ненавидеть вас, дитя мое? Вы мне как внучка,которой у меня никогда не было. – Обняв Александру, герцогиня с улыбкойдобавила:

– И не буду лукавить, что отношения Джордана с женщинамиприводят меня в восторг. Однако только в вашей власти все это изменить, Ипомните, дорогая, лучшие мужья получаются из раскаявшихся повес.

– Когда и если они исправляются, – с горечью замелаАлександра. – А я не хочу продолжать этот фарс, именуемый браком.

– Совершенно естественно. Конечно, не хотите, по крайнеймере сейчас. Но ведь у вас нет выбора – вы уже замужем за ним. Однако,признаюсь, я с немалым злорадством ожидаю минуты, когда вам удастся усмиритьего и поставить на колени.

Александра ошеломленно раскрыла рот, услышав этонеобыкновенное заявление, ко всему прочему полностью совпадающее с мнением Тонии Мелани.

– Но я не сумею, и даже если бы…

– Сумеете и добьетесь своего, – провозгласила герцогиня недопускающим возражений тоном и немного мягче пояснила:

– Вы сделаете это, Александра, хотя бы ради того, чтобыотплатить ему той же монетой. У вас для этого есть все необходимое – отвага,неукротимый дух и гордость.

Девушка приготовилась было возразить, но герцогиня ужеобратилась к Тони:

– Энтони, Хоторн, вне всякого сомнения, потребует объяснить,почему вы решили жениться на Александре, и нам следует тщательно продумать, чтосказать.

– Вы опоздали, дорогая. Сегодня утром, а именно в восемь, тоесть непристойно рано, на мой взгляд, Хок призвал меня в библиотеку и преждевсего осведомился именно об этом.

Герцогиня слегка встревожилась:

– Надеюсь… вы ответили, что этот брак – всего лишьнеобходимая мера. Вполне правдоподобное объяснение. Или… или можно былосказать, будто это не что иное, как каприз, или…

– Ничего подобного мне в голову не пришло, – коварноусмехнулся Тони. – Я честно признался, что пришлось жениться на ней, потому чтосамые блестящие женихи непрерывно осаждали наш дом с предложениями руки исердца и делали кучу глупостей, ссорясь из-за нее, изобретая всяческие планыпохищения…

Герцогиня судорожно схватилась рукой за горло:

– Вы все это выложили?!

– Даю слово.

– Но почему?!

– Потому что это правда, – невозмутимо сообщил Энтони. – Иеще потому, что он и сам узнал бы все через несколько дней.

– Но может, нам и стоило бы выиграть время!

– Зато я не получил бы такого удовольствия, – возразил Тони,и Александра подумала, что лучше и добрее человека нет на свете. –Представляете, он узнал бы истину от кого-то еще, а меня не оказалось бы рядоми я не увидел бы его лицо в эту минуту!

– И что же он сказал? – невольно вырвалось у Александры.

– Ничего, – пожал плечами Энтони. – Хок есть Хок, чтоподелать? Он никогда не выказывает своих чувств, И известен скорее необычайнойсдержанностью, чем похожде…

– Довольно, Тони, – резко оборвала герцогиня и дернула зашнур сонетки, вызывая горничных. Александра и Тони тоже поднялись.

– Будем сегодня фехтовать? – спросил он. Девушка кивнула.Прекрасный способ убить время до нелегкого разговора с Джорданом.

Около половины первого Хиггинс появился в кабинете Джорданас запиской от некоего джентльмена с Боу-стрит, в которой говорилось, чтоотправитель занемог и просит отложить их конфиденциальную встречу на завтра.

Решив перенести беседу с женой на более ранний час, Джорданвзглянул на дворецкого:

– Где ваша хозяйка, Хиггинс?

– В бальной зале, ваша светлость, фехтует с лордом Энтони,как всегда по утрам.

Джордан открыл двери огромной бальной залы на третьем этажеи шагнул внутрь, не замеченный соперниками, легко, словно в балете,передвигавшимися по натертому полу. Слышался звон скрещивающихся рапир –«дуэлянты» наступали и отступали, парируя и нанося удары.

Прислонясь плечом к стене, Джордан не отрывал взгляда отгибкой женской фигурки в облегающих лосинах, льнувших к стройным бедрам идлинным ногам. Она не просто талантливая, понял он, но по-настоящему блестящаяфехтовальщица, с безупречной координацией, молниеносной реакцией и великолепнойтехникой.

Все еще не подозревая о его присутствии, Александранеожиданно объявила о конце поединка. Задыхаясь и смеясь, она отбросила маску итряхнула головой. Тяжелые локоны рассыпались по плечам спутанной волной цветакрасного дерева, пронизанной золотыми прядками.

– Тони, ты стареешь и становишься неповоротливым, –насмешливо заявила она, снимая стеганый нагрудник. Энтони что-то ответил, и онас улыбкой взглянула на него через плечо. Джордана внезапно отбросило назад,сквозь время, и образ соблазнительной красавицы неожиданно слился с другим –очаровательной кудрявой девочки, размахивающей самодельной шпагой на леснойполянке… прижимающей к себе щенка… девочки, в глазах которой сияла неприкрытая,самоотверженная, готовая на все любовь.

И Джордан ощутил ошеломляющий приступ ностальгии, смешаннойс острым чувством потери, потому что та девочка навсегда осталась в прошлом.Тони наконец заметил кузена.

– Хок! – шутливо воскликнул он. – Как по-твоему, ястановлюсь неповоротливым, потому что старею?

Александра поспешно повернулась. Лицо ее мгновенно застыло.

– Надеюсь, нет, – сухо откликнулся Джордан. – В концеконцов, я старше тебя. – И, обращаясь к Александре, добавил:

– Я освободился раньше, чем ожидал, и потому подумал, что мыможем поговорить сейчас.

Куда девалась холодная неприязнь, звучавшая в каждом слове!Сегодня Джордан был безупречно вежлив, невозмутим и деловит. Немногоуспокоенная, но по-прежнему настороженная, Александра оглядела свой костюм,ошибочно считая, что если встретится с ним в таком виде, раскрасневшаяся ирастрепанная, то окажется в явно невыгодном положении.

– Я бы хотела сначала переодеться.

– В этом совершенно нет нужды.

Не желая обострять отношения препирательствами из-запустяков, Александра величественно наклонила голову в знак согласия и внапряженном молчании последовала за мужем в его кабинет. По дороге она снова иснова повторяла про себя все, что хотела сказать.

Закрыв за собой двойные двери, Джордан подождал, пока женасядет на один из стульев, расставленных полукругом перед массивным резнымдубовым столом. Сам он небрежно присел на край столешницы, скрестил руки нагруди и бесстрастно оглядел Александру, покачивая ногой. Казалось, прошла целаявечность, прежде чем он наконец заговорил, спокойно и властно: