Мир из прорех. Иные земли - Яна Летт

– После его гибели все ушло под землю.

Призрачный город пошатнулся. Провалились куда-то дома, бессильно упали суставчатые лапы. Покатились, гонясь друг за другом, гигантские шестерни.

– Говорят, город все еще там, ждет, когда иной бог позовет его из глубины и возродит к жизни. А здесь когда-то было его святилище, главная площадь. Видишь, ничего не растет, кроме мха? Его дети приходили сюда, но уже давно никто не приходит. С ним все еще хуже, чем с Аждая. Хоть кто-то продолжает верить в ушедшего бога – но кто будет верить в погибшего? Теперь с Диаром остались разве что глубокие старики, которым поздно менять свой путь.

– Можно поменять одного бога на другого?

– Такое случается, – неохотно признала Дайна. – Но веры нет тому, кто предал раз. Не любой бог примет отступника. Тофф, например, неразборчива… И именно потому сейчас ее паства – самая большая. Но это пока.

Они помолчали.

– Именно слуга Аждая вернул миру Гинн, – сказала Дайна, и в ее голосе Артем услышал и благодарность, и зависть, и восторг. – И именно ты помог ему вернуться… Если бы не ты, наша вера превратилась бы в ничто – как город Диара, над которым мы сейчас сидим. Ты, чужак, оказался более предан Аждая, чем многие здесь. И он, я знаю, отблагодарит тебя.

– Ну, спасибо… – неловко пробормотал Артем, но она не слушала.

– Я тоже хочу отблагодарить тебя, – сказала она и вдруг – так быстро, что он не успел понять, что происходит, – прижалась губами к его губам. Он попытался сказать ей – еще сам не понял что, – приоткрыл губы, но она не отстранилась, а только поцеловала его крепче.

– Дайна, – прошептал он, чувствуя зарождение жара, грозящего испепелить его, – прости, но я…

Жар был рыжего цвета – цвета солнца, осенних листьев, лисьего хвоста, мелькнувшей в памяти пушистой косы.

– Я… не могу… Я…

Ее золотистые глаза внимательно смотрели на него – очень близко. Теперь она вдруг показалась ему более юной, чем обычно, – почти ровесницей, – хотя он и знал, что она старше его по меньшей мере года на четыре.

– Дело в том, что я… я…

Дайна махнула рукой и улыбнулась:

– Я знаю. Я же видящая, забыл? Не усложняй все слишком сильно, ладно? Все это неважно. Мы оба принадлежим Аждая. И сейчас нас двое. У Диара нас никто не увидит. Это будет секрет. Здесь он и останется.

Артем собирался сказать ей, что не знает, что делать, – а еще о Кае и о том, что он совсем не уверен в том, чего хочет на самом деле, а еще о том, что его пугает то, как она смотрит на него, и то, как быстро ее пальцы распутывают завязки.

Он хотел объяснить ей – так, чтобы не обидеть, – почему то, чего она ждет, никогда не может и не должно случиться…

Но почему-то не сказал ничего. Язык будто прилип к небу. Дайна обняла его, и он вдруг почувствовал, что говорить не хочет – хочет смириться, отдаться этому непонятному, бурному, чужому течению – дать ему увлечь себя и увидеть, к чему это приведет.

Позднее, вспоминая о случившемся, Артем признавал, что не знал, куда девать ноги и руки, не понимал, что именно делает, был неуклюжим и, наверное, смешным. Но Дайна не смеялась – и он был ей за это благодарен. Она-то знала, что делает; струилась как река, трепетала как рыбка, обволакивала как дым. Ее золотистые глаза казались затуманенными, и над белоснежными волосами парили, сплетаясь друг с другом, призрачные фигурки. Она была как будто в трансе, и на миг в сознании Артема мелькнула – и тут же пропала – мысль о том, что она и не видит его, что ей все равно, кто рядом с ней – он или кто-то другой…

Но мысль улетела быстро, сгорела в снедающем его лихорадочно разгорающемся жаре. Пока жар не стал нестерпимым, он успел в последний раз испугаться: что же он делает? Но в ответ на дрожащую, жалкую мысль поднялось внутри что-то жадное, и злое, и торжествующее: что хочу, то и делаю. Могу выбрать – и быть выбранным, могу быть взрослым и сильным и решать сам – никто не запретит.

Мысль о Кае пропала в вихре этого жара первой – он простился с ней без сожаления и стыда. Потом у него будет много времени раскаяться, подумать – предательство он совершил или нет?.. А если да – кого именно предал?

На мгновение его взгляд, лихорадочно мечущийся из стороны в сторону, коснулся покрытого мхом лика Диара – и Артему показалось, что каменные глаза сверкнули живой и хитрой влагой.

Он слишком долго шел по краю один, преследуемый десятком опасностей… И теперь силы закончились, он больше не мог выносить это одиночество – ему хотелось почувствовать себя взрослым, хотя бы ненадолго, побыть с кем-то вдвоем. Дайна пугала его – но и волновала тоже. Она говорила об одиночестве – и кому, как не ему, было понять ее.

Ему казалось, что все это длится и длится долго, бесконечно, – и на краткий миг он вдруг почувствовал себя бессмертным и неуязвимым, и подумал: вот зачем это нужно… А потом все пропало во вспышке ослепительного света, и он понял, что времени прошло всего ничего и все уже позади. Дайна молча отстранилась, и он очень боялся, что она спросит: «Так у тебя это впервые, да?»

Но она ничего не сказала, только улыбнулась.

– Теперь идем, Арте. Пора возвращаться.

И все – как будто ничего и не было. Но Артем чувствовал: так оно и нужно, и, если сейчас он попытается поговорить с ней об этом – или обнять, или хотя бы коснуться руки, – это будет неуместно.

Он шел за ней через лес, как сквозь дремотный туман. Ее очень прямая спина ни разу не ссутулилась, Дайна не оборачивалась, чтобы убедиться, что Артем следует за ней. Белые волосы сияли ему в темноте как маяк.

Артем шел за ней на подгибающихся от внезапной слабости ногах. Ему следовало подумать о том, как себя вести теперь, что будет между ними дальше. Ему следовало подумать о Кае – ведь он не переставал любить ее, но позволил случиться тому, что случилось…

Однако вместо этого он просто шел через лес, все еще купаясь в блаженном чувстве бессмертия, как в теплой воде, смотрел на белый огонек волос Дайны и с наслаждением не думал ни о чем – кажется, впервые в жизни его голова стала такой легкой и пустой, и не думать, не сомневаться, не переживать оказалось просто прекрасно. Ему хотелось продлить это чувство, и, завидев призрачное сияние лайхолей, заслышав ночные вздохи и бормотание холей, Артем пожалел о том, что они уже пришли.

* * * *

В последующие несколько дней Дайна ни разу не посмотрела на него как-то иначе, ни словом, ни жестом не дала понять, что вообще помнит о случившемся между ними. Артем не мог понять, радует его это или печалит.

А потом, однажды днем, когда они остановились на привал у небольшого озерца с прозрачной водой, надежно укрытого скалами со всех сторон, Дайна вдруг сказала:

– Мы уже совсем близко. Озеро Карок вон там. В паре часов пути… или даже меньше того.

Над ее головой Артем вдруг заметил вырезанный на скале лик Диара, напомнивший о той их встрече в лесу.