Белая перчатка. В дебрях Борнео. В поисках белого бизона - Томас Майн Рид

И он решительно шагнул в хижину, но тут же остановился, глядя на распростертое тело спящего лесника.

Уэлфорд лежал на низкой дощатой кровати, растянувшись на спине, раскинув руки и ноги, мертвецки пьяный. Рядом с ним на полу, на расстоянии вытянутой руки, стояла глиняная фляга. Грегори не без любопытства заглянул в нее и обнаружил, что она пуста.

– Украл в подвале Каменной Балки, – заметил он, потянув носом и разглядывая флягу со всех сторон. – По запаху слышу – джин! Готов присягнуть, что это из той самой партии вин, что хранятся в подвале мастера Генри в таких же флягах! Мы ему сейчас за это покажем!

И Гарт замахнулся своей дубинкой, но вдруг, словно спохватившись, медленно опустил руку.

– Нет! – вскричал он. – Я сперва растолкаю его да выложу все, что я о нем думаю. Если у него есть еще какие-нибудь человеческие чувства, я его пристыжу. Сделаю ему сперва духовное поучение, как говорит приходской священник из Челфонта. Эй ты, проснись! – закричал он, толкая спящего концом своей дубинки. – Поднимайся, скотина! Уж солнце на полдень идет. Вставай, говорят тебе!

Он толкнул его еще раз, посильней, но пьяный лесник продолжал храпеть, и только невнятное мычанье показывало, что он все же почувствовал этот пинок.

– Вставай! – кричал Гарт, снова и снова тыкая его дубинкой. – Вставай, гад, коли не хочешь, чтобы я тебя спящего измолотил!

В ответ по-прежнему раздавалось сонное мычанье и оханье и возобновлялся могучий храп.

– Коли бы не его храп, можно было бы подумать, что он Богу душу отдал, промолвил Гарт, отчаявшись растолкать спящего. – Не мертвый, а все равно как замертво слег! Что толку и лупить его в таком состоянии! Бесчувственная скотина, как есть! Он даже и не почувствует ничего! Все равно что полено колотить. Вот чертова незадача! Ну что мне теперь с ним делать?

И Гарт стал посреди комнаты, задумчиво оглядываясь по сторонам. Вдруг его внимание привлекла толстая связка веревки, перекинутая через стропила.

– Э, вот это мне, пожалуй, пригодится! – промолвил он, сдергивая веревку со стропил. – Кажется, крепкая – быка можно связать, а уж эту свинью и подавно! И длина подходящая – хватит на четыре узла.

И, выхватив снова свой складной нож, Гарт разрезал веревку на четыре одинаковые части и подошел, посмеиваясь, к спящему леснику. Тот лежал на спине, раскинув руки и ноги, и привязать его к деревянным перекладинам кровати за все четыре конечности не предстояло никакого труда. Покончив с этим делом, Гарт отступил на шаг полюбоваться своей жертвой.

– Ну, чем не красавчик лежит? – промолвил он, ухмыляясь во весь рот. Этакий невинный голубок! Вот и лежи себе, покуда я не вернусь! Не поручусь, что это будет нынче или завтра, но не беспокойся: уж коли я обещал, так приду, можешь не сомневаться! Ну, а пока, Уилл Уэлфорд, желаю вам приятного пробуждения!

И с этими словами, поставив свою дубинку а уголок у двери, Гарт вышел из лачуги и, тщательно закрыв за собой дверь, пустился в обратный путь к хижине, где он оставил отсыпаться пьяного Дэнси.

Незадолго до полуночи из маленькой дверцы хижины Дика Дэнси вышли трое двое мужчин и одна женщина – и направились по тропинке, ведущей к Бэлстродской усадьбе.

Женщина была с головой закутана в красный плащ с капюшоном, и только по ее легкой походке и статной фигуре можно было догадаться, что это Бет Дэнси. Спутниками ее были отец и Грегори Гарт.

Так как по узкой тропинке нельзя было идти рядом, они шли гуськом в полном молчании; впереди всех Грегори Гарт, за ним – Дэнси, а позади – Бет.

Вепсейский лес отделялся от усадьбы широкой полосой пастбища, поросшего кое-где кустами дрока и вереска. Тропинка вилась между кустами, поднимаясь по склону холма до самой ограды парка, к перелазу. За оградой начиналась чаща деревьев – дубы, вязы, каштаны, – тропинка к дому шла через эту рощу.

Пройдя через лес, можно было увидеть юго-западную часть дома и заднюю стену двора; сад с плодовыми деревьями и цветником, обнесенный зеленой изгородью, выходил в эту же сторону, но он был расположен ниже, и из-за высокой стены рва его отсюда не было видно.

Войдя в чащу, трое путников сошли с тропинки и направились к дому в обход. Они подошли к нему с задней стороны и остановились в нескольких шагах от вала под купой деревьев, окружавших открытую лужайку.

Ночь была темным-темна, и, так же как и накануне, в небе, затянутом черными тучами, полыхали молнии.

Трое путников молча стояли под деревьями, глядя прямо перед собой. Когда молния рассекала небо, в темноте выступали западная стена дома с черными проемами окон, дворовые постройки и высокие дубовые ворота. В доме было темно, но в дворовых флигелях кое-где мерцал свет: по-видимому, кто-нибудь из слуг или солдат, расположившихся на постое, засиделся допоздна.

В свете молнии можно было разглядеть, что ворота, ведущие во двор, заперты; но тоненькая полоска света, пробивавшаяся из-под них в темноте, свидетельствовала, что в караульной под аркой горит фонарь.

В доме царила полная тишина. Только со двора иногда доносилось звонкое ржание, на которое откликалась лошадь, пасшаяся на лужайке парка, да собаки, подняв лай, будили гулкое ночное эхо.

Башенные часы над домом пробили двенадцать.

– А ты точно помнишь, девушка, какой он тебе назначил час? – тихо спросил Гарт, впервые нарушая молчание с тех пор, как они вышли из дома Дэнси.

– Конечно, помню, – ответила Бетси. – Он сказал – в двенадцать. Он будет на карауле всю ночь, а с двенадцати до двух сменяет караульного у заключенного – вон около той каморки под аркой. Видите, где свет пробивается...

– Тут раньше была кладовая, – вмешался Дэнси, – я ее хорошо знаю. Сколько раз, бывало, дичь туда носил, пока сэр Мармадьюк не узнал, что я и для себя ее стреляю, и отставил меня от должности. Да что говорить, получше тогда жилось Дику Дэнси!

– Так он, значит, сказал, чтобы ты пришла ровно в двенадцать? – продолжал расспросы Гарт, не слушая разжалованного лесничего.

– Нет, – отвечала Бетси, – после двенадцати. Он сказал мне – не подходить близко, пока не сменится стража и первая смена не уйдет в бараки.

– А как ты это узнаешь?

– Он сказал, что поставит фонарь на землю у ворот, и, когда увижу свет, чтобы я постучала в калитку – он мне откроет.

– Так ведь свет и сейчас видно из-под ворот! Еще до того, как часы пробили, было видно. Он, верно, про это говорил?

– Нет. Внизу у ворот есть лаз, через который ходит кошка. Вот он туда и поставит фонарь.

– Ну, тогда, значит, он еще не поставил. Надо глядеть в оба, чтобы не прозевать, у нас каждая минута на счету. А ты уверена, что он позволит тебе поговорить с мастером Генри?

– Он так сказал. Дал мне честное слово. Если только я сдержу свое обещание.