Рябиновое танго - Надежда Неделина

что Маша имеет право говорить или не говорить о своих чувствах.

— Маша, тогда я приглашаю вас ко мне в гости.

— В Москву? — разочарованно спросила она.

— Маш, ты, пожалуйста, пойми… Мое мужское самолюбие не позволит мне сидеть на шее у твоей мамы, несмотря ни на какие законы сибирского гостеприимства. И потом, в счастливом конце нашей истории заинтересованы и другие лица. Это мои родители. Они все пережили вместе со мной, а своего внука узнали на фотографиях раньше, чем я в Моте узнал своего сына. А разве Мотя не имеет права знать всех своих бабушек и дедушек?

— «На фотографиях»? — удивилась Маша.

— Да, их дала мне Рогнеда Игоревна. Но я не зря вспомнил о своих родителях. Они всегда мне помогали, помогут и сейчас…

Маша смотрела на него непонимающим взглядом, а Максим достал телефон и набрал домашний номер.

— Максим, где ты? — услышал он взволнованный голос матери.

— Мама, я сижу у кроватки Моти, — улыбнулся Максим, посмотрев на спящего сына.

— Как «у кроватки Моти»? Ты же ехал домой?! — кричала она, а Максим испуганно прикрыл трубку рукой, словно ее крик и впрямь мог разбудить малыша.

— А теперь уже не еду, так получилось, долго рассказывать.

— А где Маша?

— И Маша рядом со мной. Можешь пригласить ее в гости. Передаю ей трубку.

Маша от неожиданности отпрянула, но, глядя на улыбающегося Максима, трубку хоть и нерешительно, но взяла.

— Здравствуйте, — сказала она своей невидимой собеседнице.

— Машенька, дорогая, здравствуйте! Машенька, я вас приглашаю… нет, я вас умоляю показать нам Мотю.

Слов матери Максим не слышал, но читал все, что отражало в момент разговора с ней лицо Маши, а когда услышал Машино согласие, одарил Машу своей чарующей улыбкой.

«Никогда не думала, что от улыбки могут бежать мурашки по коже», — подумала Маша и улыбнулась ему в ответ.

Этими улыбками они сказали друг другу больше, чем могли бы сказать словами. Эти улыбки говорили о том, что они понимают друг друга без слов.

Улыбаясь, они вместе с проснувшимся Мотей вышли к Наталье Николаевне, которая волновалась и мучилась в ожидании. По их глазам, их улыбкам и она все поняла без слов. Вместе они провели замечательный семейный вечер. Сообщение о том, что завтра дети улетают в Москву, немного огорчило Наталью Николаевну, но, подумав о счастье дочери, она быстро справилась с легким приступом материнского эгоизма.

Глава 22

Всю дорогу от своего дома до дома Максима Маша волновалась за сына. Малыш, то засыпая в транспорте, то просыпаясь при его смене, совсем выбился из своего режима. Маша, наблюдая за сыном, очень нервничала. Это не позволяло ей полностью отдаться своим ощущениям. Изредка, когда Мотя засыпал, она успокаивалась и наблюдала за их троицей как бы со стороны. Со стороны они смотрелись красивой, молодой семьей; Максиму удавалась роль заботливого отца и мужа, которого Маша даже в мыслях боялась назвать мужем и тем более мужем любящим.

Максим понимал, как нелегко Маше далось решение ехать с ним в Москву на непонятно каких правах, видел, как она волнуется за сына, поэтому старался сдерживать свои эмоции. Хотя на самом деле его переполняло чувство радости оттого, что они вместе, а чувство гордости прямо распирало его. Хотелось всем и каждому рассказать, что этот чудесный малыш его сын, что эта красивая девушка не только мать его сына, что именно ее, и только ее, он видит своей женой. Чувства кипели у него внутри, словно лава перед извержением вулкана, но Максим усмирял их напор, боясь силой своих страстей напугать Машу. Сам себе он казался гордым горным орлом, принесшим добычу в свое гнездо, только не видел он, что нежность, разлитая в его взгляде, несколько не соответствует гордому виду птицы, возникшей в его воображении.

Только после полуночи они вошли в квартиру Максима. Маша рада была тому, что утомительное для сына путешествие наконец закончилось. Она отказалась от какого бы то ни было ужина, попросила разрешения помыться и лечь спать.

— Маша, конечно, и тебе не надо спрашивать разрешения, — разволновался Максим от такой простой, казалось бы, просьбы Маши и тут же, показывая Маше родительскую спальню, начал сокрушаться, что у него, конечно, нет детской кроватки.

Но Маша успокоила Максима:

— Мне кажется, что рядом со мной Моте будет спокойнее в незнакомой обстановке.

Уложив своих необычных гостей, Максим принял душ и, все еще волнуясь, долго слонялся по квартире. Волнение не давало ему уснуть, несмотря на прошлую бессонную ночь, он долго ворочался с боку на бок в своей огромной кровати, привыкая к мысли, что Маша рядом, что завтра утром он снова увидит ее и сына.

Проснулся он, как ему показалось, от звука захлопнувшейся двери. Машинально взглянув на часы, отметил, что еще довольно рано, а московская погода опять не радует.

«Почему так тихо? Такая тишина бывает, когда я дома один. Но сегодня я не один! Я ведь не один сегодня?» — путался он в непонятных для него ощущениях, среди которых была и тревога.

Она подняла его с постели и погнала в прихожую, заставила открыть шкаф, в который он этой ночью повесил одежду Маши и Моти. Тревога трансформировалась в панику, потому что их одежды в шкафу не было.

«И разбудил меня звук захлопнувшейся двери, в которую ушло мое счастье, — горестно вздохнул он, пытаясь вспомнить, был ли этот звук реальным или он был звуком из его сна. — Если он был реальным, значит, они ушли только что! — обрадовался он. — Значит, я могу еще догнать их!»

В панике он забегал по квартире, ища свою одежду. На глаза попались джинсы и рубашка. Он попытался надеть все сразу, но быстро запутался и сосредоточился на джинсах, не застегнув рубашку, на босу ногу надел туфли. Посчитав себя одетым, выскочил из квартиры, сунув в карман брюк ключи от квартиры. Паника нарастала, поэтому, не дожидаясь лифта, он бросился вниз по лестнице.

Выскочив из подъезда, остановился, стараясь восстановить не только дыхание, но и мыслительную деятельность.

«Куда они могли пойти? В какую сторону мне бежать?» — думал он, озираясь по сторонам.

Случайно его взгляд остановился на детской площадке, на которой по причине раннего утра еще никого не должно было быть. Но по этой же причине было хорошо видно и слышно, что площадка обитаема: по краю песочницы, смеясь, шел малыш в ярко-желтой курточке, за руку его держала высокая девушка в джинсах и легкой белой куртке, улыбаясь, она просила малыша ступать осторожно.