Багрянец - Адам Нэвилл

То была первая найденная Джесс большая палата, но далеко не последняя».

Теперь куда более старшая версия молодой Джесс весело смеялась в коляске:

– Той девчонке… Мэдди Гросс тогда стало не до смеха!

– Не сомневаюсь. Мы немало кого отучили смеяться, верно, мама?

«Голос Мэдди так быстро изменился – чистая тьма вмиг убивала веселье, неожиданный холод пробрался в самые их души. Эти женщины были врагами, соперницами, но стоило им с Мэдди там оказаться, как они немедленно прижались друг к другу, а вид жуткой живописи на скалах тут же развеял и усталость, и опьянение, и похмелье, длившееся уже несколько дней. Вечеринка у них на ферме удалась на славу – начало никто не помнил, конец терялся вдалеке».

– С твоим отцом, сынок, нелегко было жить… Я и раньше бывала внизу – убегала от него. Внутрь, через расщелину, но так глубоко – никогда».

«В тот раз мы с глупой Мэдди зашли гораздо дальше и глубже. Мэдди в красных ботинках и драгоценном жакете Джесс; хорошенькая дурочка, которую лапал ее мужчина».

– Она не была невинной!

– Они все не невинны, матушка, – усмехнулся Финн.

«Может быть, Тони богат» – вот что определенно думала девчонка. Любознательный умишко, но крошечный и тупой. С другой стороны, откуда людям было знать, что у него не осталось денег? Ферма стоила гроши.

– Я просто хотела ее напугать…

«Когда она и Тони начали встречаться, ферма, должно быть, казалась очаровательной в своем запустении. Мрачные руины, старые орудия, брошенные настоящими владельцами, – тут поколение за поколением прилежно и методично обрабатывали землю.

Бывшие владельцы – семья из местных жителей – трудились на земле, выживали, видели, как карьеры открылись и закрылись, как взлетало и падало их собственное благополучие, как их род сократился до двух тощих человек, продавших эти руины Тони.

Два фермера – престарелый мужчина и его сын; мать семьи лежала в земле уже пять лет, жены у сына не было. На этих измученных, опечаленных, немногословных людях их семья закончилась, и они позволили хиппи в белых ковбойских сапогах купить их дом за хорошую цену. Вот что бывает, когда бросаешь Крил ради креста.

Призраки этих фермеров смеялись над бородачами, приезжавшими к Тони из Лондона в совершенно неподходящей обуви и ковылявшими в ней по густой скользкой грязи на лугах и во дворах».

– Это было идеей твоего отца.

«Тони мечтал жить на ферме; убежать подальше от системы, от начальников, менеджеров, бухгалтеров, налоговиков; от этих змей, узурпаторов, предателей, эксплуататоров, ложных пророков, манипуляторов, иждивенцев… подальше от всех них, и от Джесс тоже. Но она так и не отпустила Тони – некогда он обещал ей детей, вдали от бессонного, утомительного, непостоянного существования менестреля, который всегда в дороге.

А больше всего Джесс хотела освободить Тони от самого себя и склонности к безумию, процветавшей в его хрупкой мальчишеской голове».

– Я хотела семью и детей… мы собирались усыновлять.

– Краснота дает, – сказал Финн. – Всегда дает и давала.

«Такова была их мечта – стать молодой семьей на старой ферме, далеко-далеко от всего, что отвлекало и уничтожало ее мужчину. Вместе она и Тони снова стали бы детьми на заре времен, когда еще не началась история и не появился дядя, на которого надо работать.

Когда Тони вышел из больницы в Суррее, она спрятала его вдали от всех, поддерживала его желание сеять и пожинать, брать пищу у земли, выращивать „траву“, настаивать сидр, вставать и ложиться вместе с солнцем».

– Я начинала думать, что это возможно – твой отец видел, как это делают другие. Покупают фермы в Эссексе. Он завидовал им, но так и не смог измениться.

«Точь-в-точь как их сын Финн, посеявший новый урожай и сделавший их такими богатыми. Но отец Финна хотел просто лениво царствовать: находясь на гастролях и в Лондоне, он мечтал о небольшом личном государстве, которым было бы легче управлять и где его окружали бы восхищенные подданные. Его надел в Девоне стал бы подобен Эдемскому саду: никаких туристов, только пара местных ферм на красной земле.

Но какую странную музыку он нашел бы в этой части света, застрявшей в стародавней межвоенной эпохе? Шестидесятые прошли мимо Брикбера и Редхилла. Эти места обещали полнейшую изоляцию, но Тони она принесла только уныние и депрессию. Тишина долин и шелест моря за скалами вскоре поглотили их, и дни стали гулкими от одиночества.

Он снова начал пить, взялся за самокрутки, служившие ему костылями, и оказался в том же лабиринте собственных пороков, что и прежде. Он никогда не просил пустоты и забвения; ни безопасно сосуществовать с веществами, ни жить без них Тони не мог, и тьма снова взяла над ним власть. Месяц за месяцем его свет медленно угасал, и Тони стал подражанием самому себе».

– Он переехал сюда, и хуже с ним ничего случиться не могло.

«Его инструменты собирали пыль; призраки врагов терзали его, и Тони начал спорить с ними громким шепотом; лицо его приобрело болезненно-желтый цвет, и единственное, что веселило менестреля, – вечеринки и девушки вдвое моложе него. До того дня».

– На красной земле нельзя отдыхать, дорогой Финн. Ее нужно обрабатывать. – «Ею нельзя и владеть, но на время она пускает к себе управляющих». – Наше время прошло.

– Ее обработали до красноты, матушка, наша драгоценная ведунья.

«Самым страшным в тот день, под красной землей, вдали от слабого жидкого солнца, стало понимание, что здесь, внизу, едва ли что изменилось. Все под землей оставалось статичным на протяжении стольких лет, что Джесс не могла даже охватить их своим умом зараз. Когда на стенах появились эти изображения? Кто их сделал? – спрашивала она, но кто бы ей ответил? Изможденный старик и его тихий сын с желтыми глазами не сказали ничего, продавая Тони ферму. Обнаружить заброшенные карьеры и заросшую ненадежную землю, из которой некогда добывали окись железа и делали краску, можно было лишь при должном усердии; а найденные Джесс тоннели не знали шахтеров – они образовались естественным путем и остались чисты. Их древние входы засы́пались землей или поросли плющом, но оставались открытыми.

Наверно, эти картины на стенах важны, ценны? Без музыки откуда им сколотить состояние – из фермерства? Все это вращалось в ее уме. Джесс сама того не знала, но в той палате исполнились ее три желания».

– Именно здесь, мой умница-сынок, будущее решилось.

«Как решалось и будет решаться всегда».

– Красная земля нами овладела.

«Под кровавой почвой она увидела все о бывших местных обитателях, в древности оставивших на земле о себе память, как и ее семья в свое время. Картины показали ей идеи, которые раньше и в голову не приходили.