Острие скальпеля. Истории, раскрывающие сердце и разум кардиохирурга - Стивен Уэстаби
Шрифт:
Интервал:
Требуется своевременное вмешательство: проведение обследования, чтобы всем было ясно, что делать, а затем предоставление необходимого лечения. Приведем в качестве примера пациента с ангинозной болью в груди и положительным тестом на переносимость физической нагрузки. Все знают, что у него ишемическая болезнь сердца, но ему сначала приходится ждать несколько месяцев, чтобы попасть на амбулаторный прием к кардиологу, затем ждать коронарной ангиографии, по результатам которой можно подобрать подходящее лечение, и, наконец, ждать консультации кардиохирурга, после которой его занесут в нескончаемый список кандидатов на операцию. При этом он будет мучиться от постоянных симптомов, волноваться и рисковать умереть раньше времени. Как британцы могут терпеть все это? Это можно приравнять к медицинской халатности.
В последние годы моей работы хирургом многим пациентам неоднократно отказывали в операции перед поступлением в больницу или даже в день запланированной операции, что часто было связано с нехваткой мест в палатах. Точно так же уже прооперированные пациенты не могли покинуть отделение интенсивной терапии – порочный круг плохого управления. Некоторых из моих пациентов даже пришлось отправить домой сразу из отделения интенсивной терапии. Многих пожилых или тяжелобольных пациентов нельзя было отпустить домой, потому что за ними некому было ухаживать. В Германии есть 1500 специализированных реабилитационных больниц, причем в некоторых из них несколько сотен мест, поэтому наши проблемы там просто не могут возникнуть. У Национальной службы здравоохранения таких больниц нет. Нашим пациентам приходится подолгу томиться на больничных койках, предназначенных для неотложных случаев, что грозит серьезными осложнениями. Пациенты, которые восстанавливаются после операции, инсульта, черепно-мозговой травмы или сердечного приступа, теряют до десяти процентов мышечной массы ног за десять дней без движения, что приравнивается к десяти годам процесса старения. Сейчас я работаю над созданием современной реабилитационной больницы в Оксфорде, чтобы увеличить количество койко-мест для пациентов, нуждающихся в неотложной помощи.
Всего лишь 10 дней без движения отнимают столько же мышечной массы, сколько и 10 лет процесса нормального старения.
Как пациенты, мы все хотим доверять тем, кто нас лечит. Так как же этому способствуют постоянные больничные скандалы, подогреваемые правительством и обсуждаемые в СМИ? Бристоль, Стаффорд, Госпорт – названия, которые остались в памяти, но виноваты в этом бюрократы, а не те, кто работает на передовой. Причины этих скандалов заключаются в системе, а не людях. Когда я ложился на операцию, то хотел, чтобы меня оперировал опытный и честный хирург, и я всегда ценил тех врачей, которые не боятся непредсказуемых ситуаций. Я очень ценю личное пространство и конфиденциальность, но если бы мне делали более серьезную операцию, то я не хотел бы остаться невидимым в одноместной палате. Несмотря на постоянный удаленный мониторинг, кто-то должен находиться рядом и наблюдать, но часто этого не происходит. Медсестры слишком заняты, чтобы сидеть и смотреть на экраны мониторов, поэтому близость персонала и других пациентов всегда обнадеживает.
Где же здесь место состраданию и эмпатии? Для меня это не имело никакого значения. Единственное, что для меня важно, – чувствовать себя в безопасности. Как мы все прекрасно знаем, у занятых работников системы здравоохранения просто нет времени на выражение чувств. В некоторых случаях пациентов с раком простаты оперируют роботы. Удивительно, но роботы не проявляют сочувствия и сострадания, хотя их можно запрограммировать снова и снова повторять: «Я чувствую вашу боль, я чувствую вашу боль», пока они удаляют опухоль.
Тем не менее иногда происходят ситуации, когда доброта помогает. В «Британском медицинском журнале» недавно опубликовали статью под заголовком «Разница, которую делает сострадание». Далее приведены мысли женщины-профессора из Дании, чей ребенок сначала долго мучился из-за наследственного генетического заболевания, а затем скончался. Она писала:
«Эмпатия может поддержать пациентов и их родственников в попытках понять и принять необъяснимое, будь то смерть ребенка, диагностированное заболевание или многие другие причины, заставляющие нас вступать в контакт с системой здравоохранения».
Автор описала не только «невероятно заботливых врачей», но также «торопливых и невнимательных врачей, которые, казалось, по-настоящему не видели пациента», ее сына, и ее саму.
Я бы сказал, что такая дифференциация не соответствует действительности. Вполне возможно, что все врачи, которые с ними работали, были заботливыми, но произведенное ими впечатление зависело от их нагрузки в то время: Национальная служба здравоохранения выделяет терапевтам восемь минут, чтобы поприветствовать пациента, поставить ему диагноз, назначить лечение и сделать запись в карте. Представьте, каково тем, кто занимается проблемами психического здоровья? Такие врачи принимают по пятьдесят пациентов в день. В столь напряженной обстановке врач сосредоточивается главным образом на том, чтобы не совершить ошибку. Такая же атмосфера царит в палатах, отделениях неотложной помощи и операционных: там наблюдается острая нехватка персонала везде, кроме администрации. Возможно, Национальной службе здравоохранения следует нанимать на работу менеджеров по состраданию и эмпатии, потому что больничный персонал должен сохранять объективность и не может погружаться в надежды и страхи своих пациентов, как это бывало в старые добрые времена.
Даже если специальность врача предполагает подробное обсуждение случая с пациентом и именно разговор, у него все равно есть только 8 минут на пациента.
В экономической целесообразности Национальной службы здравоохранения меня больше
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!