Место встреч и расставаний - Сара Маккой

Действительно ли он так думал, или он просто решил, что больше не хочет испытывать боль? Или решил, что не будет любить, если в итоге это означает терять?

Она бросила взгляд на заголовок газеты; на фотографии был изображен разрушенный бомбами союзников Берлин.

– Многое пострадало, – заметил Давид.

Она удивилась, с каким состраданием он говорил про тех, кто забрал его семью.

– У тебя нет к ним ненависти?

– Я ненавижу тех, кто убил мою семью и соседей. – Он махнул в сторону улицы, а затем поднял руки к небу. – Но ненависть к целой стране не вернет мне мою семью.

Была в нем какая-то сила, в том, как он непрерывно взмахивал руками. Элла накрыла его ладонь своей – жест настолько спонтанный и смелый, что она с трудом поверила в то, что это сделала она. Их глаза встретились. Прошла секунда, затем другая. Элла увидела его страх: если он остановится в своих намерениях, то рассыплется в прах. Она отпустила его.

Давид продолжил:

– Отстраивать мир заново – та еще работка. Будем надеяться, что на этот раз они все сделают правильно.

Он имел в виду, конечно, Первую мировую войну, которая случилась на три десятилетия раньше. Тогда миротворцы думали, что создают новый мировой порядок. Что изменится на этот раз?

– Сложновато будет с русскими и всем прочим, – добавил он.

Элла кивнула. Между Советским Союзом и Западом уже назревала проблема – они препирались из-за Восточной Европы, словно псы, дерущиеся за жалкий кусок мяса.

– Эти коммунисты – они действительно настолько плохие?

Он торопливо посмотрел по сторонам.

– Шшш, людям же нужно чего-то бояться. Гитлер мертв, теперь пускай будут они.

Гитлер несколько месяцев назад застрелился без всяких церемоний. После этого германская армия сдалась, и все закончилось. Хотя война на Востоке затянулась. После новостей обо всех разрушениях, в особенности об ужасных бомбах, сброшенных на города, Элле стало немного печально. Она знала, что японцев ненавидели в Америке. Но японцы оставили в живых евреев в Шанхае, пусть и в ужасающих условиях, а это уже чего-то да стоило. Она уже не понимала, где враги.

Подумав об этом сейчас, Элла похолодела. А что будет с мамой и Джозефом теперь, когда японцы уже не контролировали Шанхай? Китай всегда терпимо относился к евреям, но политическая ситуация будет по меньшей мере нестабильной.

– Все будет хорошо, – тут же произнес Давид, неправильно истолковав испуг на ее лице.

– Я не волнуюсь из-за…

Она остановилось, принимая его моральную поддержку. До этого момента она и не подозревала, что это ей так нужно.

– А ты везучая, – добавил он.

Везучая. Он не в первый раз об этом говорил, хотя, возможно, это было вполне уместно для тех, кто открыто заявлял, что не верит в Бога, так сильно уповать на счастливый случай.

– Мне стоит взять тебя с собой, – выпалил он и тут же поправился. – Ну, то есть, ты могла бы поехать со мной. – Она резко втянула воздух, ошеломленная таким дерзким предложением от человека, которого она только что встретила. – Для женщин там тоже много возможностей, я уверен в этом, если бы ты не ехала к отцу, конечно.

Естественно, он шутил. Но Элле казалось столь привычным вот так сидеть и разговаривать с Давидом, словно она была знакома с ним много лет. И приятно было после нескольких недель путешествия в одиночестве познакомиться с кем-то. Но он шел своим путем, а она – своим, и тут ничего нельзя было поделать. Она бы с удовольствием пригласила его в дом к папе, если бы знала, что там будет.

На вокзале часы пробили «пять».

– О боже, – пробормотала она, вставая. Время пролетело гораздо быстрее, чем она думала.

– Если бы времени у нас было побольше, мы могли бы посмотреть кинофильм, – с явным сожалением в голосе проговорил Давид.

Если.

– Ты могла бы поехать на подземке, – добавил он на этот раз прагматичным тоном.

Она содрогнулась. Темный подземный лабиринт казался ей пугающим и чужеродным.

– Ну тогда автобус. Прямо на углу Лексингтона. Я могу поехать с тобой, если хочешь. Мой поезд придет только через несколько часов.

Но она покачала головой. Ей было нужно встретиться с папой одной.

– Я бы не хотела сбивать тебя с твоего пути.

В его глазах промелькнуло сожаление.

– Ну что ж, мисс Элла. – Он поднес губы к ее ладони и на мгновение задержался. Она подумала, а мог ли он поцеловать ее в щеку… или даже что-то больше. Но он отпустил ее руку и приподнял шапку: – Прощай.

Элла подняла свой чемодан, который, казалось, потяжелел, и двинулась в направлении перекрестка. Когда она обернулась, Давид уже исчез.

Печаль наполнила ее, и она с усилием справилась с желанием развернуться и рвануть за ним. Хватит, подумала она, отметая мысль. Ее ждал папа. Элла снова зашагала вперед. Перед ней какой-то мужчина толкал детскую коляску по улице, а женщина рядом с ним лизала мороженое. Так вот на что была похожа здешняя жизнь. Поступь Эллы стала легче и увереннее, словно она плыла по 42-й улице. У нее уже появился друг. Она никогда больше не увидит Давида, и ей было грустно смотреть, как он уходит. Но он совершенно точно посчитал ее интересной, и если она смогла убедить в этом за несколько минут, то, может быть, был шанс устроить здесь ту жизнь, которую она желала.

Сорок минут спустя Элла вышла на остановке, которую ей указал водитель. Откашливаясь от автобусного чада, который тот исторгнул на прощание, она поставила сумку на землю и попыталась сориентироваться. Ветхие дома с запущенными верандами, казалось, были бесконечно далеко от того сверкающего города, который она оставила на другой стороне реки. Между домами тянулись бельевые веревки, завешанные белыми простынями. Как папа мог тут жить? Она так мало знала о его жизни. Может быть, он вообще жил в мужском общежитии или у него могло не оказаться для нее места.

Элла остановилась напротив аптеки и заглянула в витрину. Перед ее глазами, поддразнивая, танцевали стеллажи, забитые леденцами, длинные ряды жвачек, ирисок и лакриц. Джозефу бы тут понравилось. Снаружи на земле сидел в ожидании клиента чистильщик обуви. Он напомнил ей парикмахера на Чушань-роуд, который недорого стриг прямо перед своим домом. Элла подумала, не спросить ли у мальчишки направление. Затем, решив, что не стоит этого делать, двинулась дальше. Номера домов шли на уменьшение, подтверждая, что она идет в нужном направлении. Здесь район выглядел еще более обшарпанно. Из-за треснутого окна, заглушая трансляцию бейсбольной игры, раздавались ругань и треск, будто там что-то билось. Из канализации поднималась вонь теплого, гниющего мусора. На одном крыльце лениво сидел подросток с невероятно белыми носками под закатанными джинсами.

Приближаясь к дому, адрес которого был написан на бумажке, она чувствовала, как ее сердце начинает биться все сильнее. Это был настоящий дом со свежевымытым крыльцом и желтыми цветами в кадке под окном. Папа и правда здесь в итоге устроился. Но стал ли он теперь добрее? Она стояла, не шевелясь, словно ее ноги залили бетоном. Во время своего путешествия, которое, казалось, длилось годы, Элла тысячи раз рисовала в своей голове эту встречу. Она мысленно репетировала слова, которые собиралась сказать, – обо всем том, что он пропустил. И теперь, когда эта встреча вот-вот должна была произойти, она оказалась к ней не готова.