Влюбленная герцогиня - Элоиза Джеймс

Кэм заставил себя глубоко дышать, хотя ярость застилала ему глаза. Раунтон не сказал ничего такого, о чем бы не думал он сам с тех пор, как вернулся в Англию. Он действительно пренебрег своей женой и своим поместьем. Он забыл обо всем, кроме ваяния, забыл, что происхождение влечет за собой неприятные обязанности, не имеющие ничего общего с мраморными скульптурами.

— Наверное, вы правы, — наконец произнес он.

— Простите, что я достиг своей цели столь коварными средствами.

— Мне требуется специальное разрешение. И кому-то надо поехать на остров Ниссос, чтобы закрыть мой дом.

— Я могу это организовать.

— Я бы предпочел, чтобы это сделали вы. Мои статуи нужно упаковать с чрезвычайной осторожностью.

Раунтон прищурился. Он, как правило, лично не занимался подобными делами, но сейчас, возможно, ему следует быть сговорчивым.

— Я вернусь к леди Троубридж завтра, — сказал Кэм, вставая, — как только получу специальное разрешение. Если вы присоединитесь ко мне в Кенте, я дам вам более полную информацию о моем доме в Греции.

— Милорд, прошу меня извинить, если я вас чем-то обидел.

— Вы не обидели меня. — Глаза у Кэма были печальными, но гнев прошел. — Я беззаботный подлец, Раунтон, предпочитал работать с мрамором и не думать о поместье Гертон, И вы правы, говоря, что герцогине нравится это занятие. Кроме того, в Англии тоже есть каменоломни.

Солиситор поклонился.

Конечно, у Эсмы были мужчины и помимо ее мужа, но спала она не со всеми, кого ей приписывали, хотя все же со многими. Правда, с брачной ночи около десяти лет назад она никогда не ложилась в постель с человеком, которого не хотела. Фактически за последние шесть лет у нее даже не возникало особого желания… до вчерашнего дня.

Она затянула пояс халата. Майлз обещал прийти этой ночью. Она уже два часа назад отпустила горничную, а его до сих пор не было.

Эсма с, трудом отогнала воспоминания о мускулистой груди, поцелуях, криках…

«Думай о ребенке!» — приказала она себе. Прошлая ночь была только иллюзией, сном. Такое больше не повторится, а дети — реальность. Малыш будет любить ее и останется с нею. Он не будет молча провожать ее до спальни, а на следующий день избегать. Вообще-то она не ждала от Себастьяна признаний, в конце концов, он женится на ее лучшей подруге. Но попрощаться все же стоило.

Эсма сжала зубы. Она не из тех женщин, с кем мужчины прощаются. О, Себастьян наслаждался прошлой ночью. Она не единственная, кто испытал потрясение. Он наслаждался ею, а затем покинул ее, не произнеся ни слова.

Тихое царапанье в дверь остановило готовые пролиться слезы, Эсма ненавидела и презирала их. Она будет иметь столько детей, что воспоминание об этой ночи сотрется из ее памяти.

Открыв дверь, она улыбнулась мужу:

— Входи, Майлз.

Он на цыпочках вошел в комнату и ждал, пока она закроет за ним дверь.

— Добрый вечер, дорогая!

— Почему ты говоришь шепотом? — удивилась Эсма. — Ведь мы с тобой женаты, в конце концов.

Майлз смущенно кашлянул, и она подумала, что смущение очень шло ему.

— Конечно. Ты абсолютно права. Конечно, — пробормотал он, отводя взгляд. — Какой замечательный огонь!

— Ты чувствуешь неловкость, да? — спросила она, понимая состояние мужа.

— Дело не в тебе. — Майлз наконец посмотрел на жену. — Я… да, ты прекрасна, а я… — Он похлопал себя по внушительному животу. — С леди Чайлд… Извини, я не собирался ее упоминать, дорогая.

— Оставь, Майлз, к чему нам притворяться. — Как ни странно, Эсма почувствовала себя намного лучше. — Отчего бы нам не сесть, не выпить по бокалу вина и не поговорить как разумной супружеской паре, каковой мы и являемся?

Оба с приятным облегчением занялись наполнением бокалов. Наконец Эсма взглянула на мужа. Он действительно был одним из добрейших и внимательнейших мужчин, каких она знала.

— Леди Чайлд восхищается твоим животиком, Майлз? — Она подмигнула ему. — Мы вполне можем быть откровенны друг с другом, поскольку опять становимся любовниками, а друзьями стали уже давно.

Сначала Майлз выглядел испуганным, а потом чрезвычайно обрадованным.

— Ведь мы друзья, не так ли? Эсма кивнула.

— И теперь, когда мы намерены стать родителями, наша дружба особенно важна.

— Боюсь, мои родители не слишком дружили, — вздохнул он. — В детстве это причинило мне достаточно боли.

— Мои тоже, — ответила Эсма, и они улыбнулись друг другу, радуясь, что обнаружили нечто общее.

— Итак, мы оба ценим в родителях вежливость и любезность, — продолжила она, делая глоток.

— Я не очень сведущ в том, как должны поступать родители, — признался Майлз. — Наши родители проводили большую часть времени при дворе, оставляя нас в поместье, я не слишком часто видел отца или мать.

— Так вот почему ты хочешь, чтобы мы жили вместе? Он кивнул.

— Я на всю жизнь полюбил сельскую местность и надеюсь, мы сможем проводить там время с детьми, а не жить отдельно от них.

— Я намерена стать им настоящей матерью. И собираюсь… — Она вызывающе посмотрела на мужа. — Я собираюсь лично кормить грудью своих детей.

Майлз покраснел, видимо, услышав больше, чем ему хотелось.

— Как пожелаешь, моя дорогая, — пробормотал он.

Она бы пожелала, чтобы у мужа не было двойного подбородка. Эсма тут же отогнала недостойную мысль. Если она начнет критиковать его, этому не будет конца. Лучше не думать об отрицательных чертах Майлза. Проглотив остатки вина, Эсма поднялась, бросила взгляд на постель и улыбнулась.

— Итак, приступим?

Он тоже встал, однако не двинулся с места.

— Это черточки трудно. Я чувствую себя развратником.

— Мы женаты, Майлз!

— Нет… Я просто бочонок с жиром. — Он похлопал себя по животу. — А ты самая красивая женщина в свете. Это может подтвердить любой.

Эсма положка руки ему на грудь.

— Ты присоединишься ко мне в нашей постели, Майлз? — Она поцеловала мужа в губы, потом развязала пояс, и халат упал к ее ногам.

Эсма отлично знала, как выглядит: ее французское белье заставит любого мужчину потерять голову от вожделения. Прошлой ночью один из них пришел именно в такое состояние.

Майлз даже пальцем не шевельнул. Она принялась расстегивать ему жилет.

— Не желаешь лечь в постель?

— Да, конечно. Прошу меня простить, дорогая.

Майлз отстранил ее руки и сам расстегнул жилет. Освобожденный от удерживающих его пуговиц, живот, казалось, увеличился в объеме. Эсма деликатно отвела взгляд.