Князь Рюрик - Василий Седугин

— Пока нового ничего нет, — ответил Олег. — Воры не найдены.

— Может, вовсе не воры его убили, а кто-то из сторонников Вадима? — спросил Рюрик.

— Едва ли. Я установил за ними слежку, пока никаких сведений нет. Даже слушок малый не пролетел…

— Много ли семей перебралось из Новгорода во время этой бучи?

— В Изборск прибыло до полутора десятков.

— Гляди за ними в оба глаза. Чуть что, сам знаешь как поступать.

— Пощады не будет!

— Кто же они, эти злыдни?

Тёмная ночь скрыла все следы. Вот так почти одновременно ушли от него оба брата. Кажется, недавно были рядом, а теперь только в мыслях или снах они будут встречаться, пока сам через какие-то годы не отправится к ним, чтобы уж потом никогда не расстаться…

Через месяц Сварун на нескольких телегах, груженных товаром, выехал из Новгорода. На Волге его ждал торговый корабль, на котором он поплыл вниз по течению. По обоим берегам расстилались бескрайние леса, изредка попадались селения, на кромку воды выбегали голопузые ребятишки, приставив ладони ко лбу, провожали взглядами судно. После слияния Волги с Окой река стала широкой и полноводной, оправдывая своё название — вольготная, необъятная… Впрочем, Сварун уже плавал этим путём, знал, что теперь она называется не Волгой, а Итилем, и так до самого Каспийского моря.

А вот и Булгар, столица Волжской Булгарии. Деревянные крепостные стены на высоком волжском берегу, в беспорядке разбросанные домишки, перемешанные с юртами: булгары постепенно переходили от скотоводства к земледелию, от кочевой жизни к оседлости. И, конечно, шумный восточный базар, на который съезжались купцы со всего света. Но Сварун не собирался здесь распаковывать товар, он спешил в Итиль.

Вскоре берега стали менять свой вид. Сплошные леса уступили место перелескам и просторным лугам, которые незаметно перешли в однообразную степь.

Потом река раздвоилась. Направо пошло основное русло, влево — менее полноводная Ахтуба, по ней и направил своё судно Сварун.

Местность сразу чудесным образом изменилась. На берегах и многочисленных островах между Итилем и Ахтубой раскинулись многочисленные селения из глинобитных домишек, выкрашенных в белый цвет, тянулись бесконечные сады и бахчи, на которых зрели дыни, арбузы, помидоры, ровными линиями выделялись ряды виноградников, колыхались светло-жёлтые поля дозревающей ржи и пшеницы. И всюду люди, которые копошились среди этой пышной зелени, орошаемой благодатной влагой великой реки. Сварун знал, что здесь жили хазары-земледельцы, плодами своих трудов кормившие половину страны. Эти земли являлись сердцем Хазарии, её основой, её опорным краем.

Чем ближе к столице каганата, тем немилосерднее жарило солнце. Из солончаковой степи, начинавшейся сразу за орошаемыми участками и пропадавшей в дрожащем мареве раскалённого воздуха, доносился сложный, слегка приторный запах, непривычный для русского человека.

Наконец показался Итиль, столица Хазарского каганата. Огромный город был расположен в среднем течении Ахтубы, на узком длинном острове; с востока его омывала Ахтуба, с запада — Итиль; пригороды его раскинулись по берегам обеих рек; к одному из них вёл деревянный мост, к другому переправлялись на лодках.

Возле пристани стояла масса судов самых различных видов и конструкций. Сварун узнал здесь и лодки русов, и корабли с высокими бортами, приплывшими из Персии, и арабские каравеллы, и византийские лёгкие суда, которые перетаскивались по перешейку между Доном и Итилем, и ластовые суда норманнов… Поистине купцы всего мира собрались в столицу Хазарии!

Сварун причалил к месту, где стоял склад, в котором он разгрузил свой товар, закрыл его на замок и, выставив охрану, направился в город. Он при каждом приезде не уставал поражаться красоте столицы Хазарии. Правда, перед крепостной стеной, сложенной из каменных глыб, было много мазанок и юрт кочевников, но центр города состоял из широких улиц с добротными деревянными, глинобитными и саманными домами; кирпичным был лишь дворец правителя.

Столица утопала в зелени садов и деревьев. Маленькие базарчики начинались прямо на окраине и тянулись бесконечной чередой до самой центральной площади — главного базара. Неудивительно: добрая половина населения торговала всем, чем могла, а вторая кормила и обслуживала торговцев. Здесь были торговые ряды с мясом — бараниной, говядиной, свининой и кониной; рядом с ними — рыбный ряд, где лоснились на солнце тушки стерлядей, лежали похожие на небольших свиней осётры, висели сушёные тарань и вобла, вяленые лещи, с носиков которых стекал жир; в ящиках трепыхалась разная мелочь: окуни, пескари, плотва; бочки были набиты солёной каспийской сельдью… Немного пройти — и взору представлялись горы арбузов, дынь, помидоров, перцев, баклажанов, яблок, груш, апельсинов, абрикосов, лимонов… Богаты были оружейные ряды, где были на выбор византийские, арабские, скандинавские, славянские мечи, всевозможные виды копий, щитов, секир, кинжалов, медных и железных панцирей, простых или позолоченных, разукрашенных различными рисунками; тут были шлемы, палицы, кольчуги, набедренники, обручи. Немного пройтись — и можно было купить высокие выгнутые сёдла, ратную сбрую с искрящимися украшениями, узды, бубенцы, которые веселили всадников во время езды. А следом шли ряды с коврами из Шемахи, Персии, Сирии и Индии с затейливыми орнаментами и рисунками и пестревшими яркими красными, коричневыми, зелёными, жёлтыми красками. Поражали покупателей изделия ювелиров из золота, серебра и драгоценных камней. Рядами стояли самых необыкновенных форм кувшины и светильники. Портные предлагали свои изделия как для знати, так и для простого народа. Стояла искусно изготовленная мебель из ореха, дуба и пальмового дерева…

Вдоль рядов неторопливо прохаживались покупатели: хазары в длинных полосатых халатах, евреи в чёрных одеждах и жёлтых развевающихся шарфах, армянки в чёрной власяной маске, скрывавшей чёрные лучистые глаза, византийцы в необычных фиолетовых одеждах с вытканными павлинами, тиграми и другими экзотическими животными, арабы в чёрно-жёлтом одеянии, светловолосые, голубоглазые славянки. Каких народов здесь не было! В раскалённом, пропитанном пылью воздухе раздавались выкрики торговцев, ржание лошадей и рёв ишаков и верблюдов, щекотали нос острые запахи тут же изготовляемой снеди. В этом столпотворении Сварун чувствовал себя уверенно и спокойно: он всю жизнь торговал, любил своё дело и здесь он был на месте.

Он шёл к еврейскому купцу Самуилу, с которым был давно знаком и поддерживал дружеские отношения, настолько дружеские, насколько они возможны между торговыми людьми. Самуил был близок к правящим кругам Хазарии, часто давал дельные советы, которые позволяли Сваруну разбираться в сложной внутренней обстановке страны. Кроме того, через него он поддерживал тесные отношения с еврейской общиной, за последние годы получившей огромную власть в стране. Дело в том, что Хазария славилась своей веротерпимостью и пригрела на своей земле многих гонимых за религиозные верования, в том числе и иудеев. После разгрома арабами среднеазиатского государства Согдиана был порушен Шёлковый путь, шедший из Китая в Европу. Еврейские купцы, проживавшие в Хазарии, взялись за его восстановление. Они перенесли его севернее Каспийского моря через город Итиль, и китайские товары стали доходить до Франции и Испании. Им удалось обновить Янтарный путь от Балтийского моря до стран Востока, поддержать торговцев по Волге, которые везли свои товары из Биармии (Перми) — страны мехов. Люди грамотные, с высокой древней культурой, они кстати пришлись хазарским правителям. Постепенно тюркская знать стала ведать только военными делами в государстве, а гражданские передоверила евреям, которые стали у неё чиновниками, советниками, дипломатами, финансистами. Государственной религией Хазарии становится иудаизм.