Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен

Фрейя. Почти каждый человек обманывает кого-то, даже если это он сам. Произнесенные слова могут быть правдой, а тон или настроение ― ложью, и мой дар не подскажет мне разницу, только то, что что-то в сказанном ― обман. ― Набрав полный рот еды, она прожевала и проглотила. ― В юности я постоянно испытывала гнев, потому что мне казалось, что все мне лгут и я никому не могу доверять.

Боги, как хорошо я ее понимала.

― Должно быть, ты чувствовала себя несчастной, ― сказала я, хотя мои глаза устремились с лица Бодил к другим кострам в поисках Бьорна, которого я не видела с тех пор, как мы вернулись в Халсар. Он был тем, кому я доверяла больше всех остальных, и в то же время именно от него мне приходилось больше всего защищаться.

― Так и было, ― ответила Бодил. ― Я обрела покой только тогда, когда научилась отличать неправду, сказанную из сочувствия, стыда или страха, от той, что была сказана со злым умыслом. Знание этого пришло не из магии, а из опыта.

― Удивительно, что ты не сошла с ума за это время, ― пробормотала я, а потом услышала позади себя знакомые шаги и обернулась.

К нам приближался Бьорн, свет костра отбрасывал тени на жесткие углы его лица так, что у меня внутри все затрепетало.

― Бодил. ― Он кивнул в сторону ярла. ― Фрейя.

― Где ты был? ― спросила я и, проклиная себя за это, быстро добавила: ― Избегал тяжелой работы, как обычно?

Он сел рядом со мной, и мое сердце пустилось вскачь, когда я вдохнула аромат сосен и фьорда.

― А что? Тебе нужно было, чтобы я что-то сделал для тебя?

Мои щеки мгновенно покраснели, и я молилась, чтобы он подумал, что это всего лишь свет, отбрасываемый костром.

― Если не считать отрубания голов, список вещей, которые ты можешь делать лучше меня, очень короток, Бьорн. Так что, отвечая на твой вопрос, нет.

Бодил усмехнулась и хлопнула себя ладонями по бедрам.

― Она говорит правду, мальчик.

Улыбка Бьорна стала лукавой.

― Может быть, и так, но с пунктами из этого списка я справляюсь очень хорошо.

Воспоминания о его руках на моем теле и его языке в моем рту нахлынули на меня, и жар вспыхнул внизу моего живота.

― Так говорят все мужчины, ― пробормотала я.

Бьорн рассмеялся, но глаза Бодил прищурились.

― Более правдивых слов никто не говорил.

Истинные слова. Ложные чувства.

Дерьмо.

Понимая, что мне нужно исправить ситуацию, я сказала:

― Кроме того, сон ― это не навык, так что тебе не стоит этим хвастаться.

― Позволю себе не согласиться, ― ответил он. ― Но не стоит спорить об этом, поскольку я не спал. Дом Лив и все ее запасы сгорели в огне, поэтому Илва попросила разбирающихся людей поискать растения, необходимые для помощи раненым.

У меня сжалось в груди ― отчасти от стыда за то, что я обвинила его в лени, а отчасти потому, что я вспомнила о погибшей целительнице. Лив и все остальные погибли, потому что воинов не было рядом, чтобы защитить их.

― Ты хорошо поступил.

Бьорн пожал плечами, затем полез в карман и достал баночку.

― Учитывая мои отношения с огнем, Лив научила меня делать твою мазь много лет назад. Вероятно, она не так хороша, как ее, но ее хватит до тех пор, пока другой целитель не сможет сделать новую.

Из всего, что нужно было сделать, из всего, чем мог бы заняться Бьорн, он подумал о мази для моей руки. От нахлынувших эмоций стало невозможно дышать, но мне удалось вымолвить:

― Спасибо.

― Не стоит благодарности.

Это точно стоило, и мои глаза жгло непрошенными слезами. Я надеялась, что они оба сочтут, что виной тому дым от костра.

Бьорн взял мою правую руку. Хотя из-за шрамов она почти потеряла чувствительность, я все еще ощущала его жар, и у меня перехватило дыхание.

― Как это произошло? ― спросила Бодил, и я дернулась, осознав, как это должно выглядеть со стороны. Вырвав свою руку из руки Бьорна, я взяла мазь и растерла ею шрамы, прекрасно понимая, что Бьорн это делает лучше. Но если бы я позволила ему, то почувствовала бы то, чего не должна. Я знала, что, хотя мне удастся скрыть свои чувства от большинства людей, Бодил почувствует обман.

― Рожденной в огне нужно было оружие, и ближайшим под рукой оказался мой топор, ― ответил Бьорн ярлу, его голос был резок. ― Она ― женщина, которая делает то, что следует.

― Лучшая из женщин.

Мои щеки вспыхнули от таких комментариев, и я склонилась над рукой, чтобы с особой тщательностью втереть мазь и сделать вид, что ничего не слышала.

Между нами троими повисло молчание, такое плотное, что его можно было разрезать ножом, затем Бодил сказала:

― Ты ушел в середине речи своего отца, Бьорн.

Он раздраженно выдохнул.

― На Гриндилл никогда не нападали. Это одна из причин, по которой Гнут может позволить себе быть непримиримым придурком ― его позиции сильны. Единственный способ взять Гриндилл ― уморить голодом тех, кто внутри, а это, как я подозреваю, не та славная победа, о которой мечтает мой отец.

― Так ты ушел, потому что не согласен с его стратегией?

Бьорн задел меня коленом, когда подвинулся, и я отстранилась, несмотря на то, что чувствовала, что меня тянет к нему, как железо к магниту.

― Гриндилл ― это крепость. Высокие стены из земли и дуба, окруженные рвом, усеянным заостренными кольями. Снорри говорит, что хочет взять ее, чтобы дать своему народу лучшую жизнь, но сколько человек погибнет, чтобы завладеть ей?

Я… не знала этого.

Хотя Снорри говорил о стенах, я представляла себе несколько более впечатляющую версию Халсара. Но не крепость. Мне было интересно, как много тех, кто поднял руки в поддержку плана Снорри, знали. Люди, которые никогда не отъезжали от Халсара дальше чем на полдня, и город, который мы намеревались захватить, был для них не более чем названием.

― За все великие свершения приходится платить, Бьорн, ― ответила Бодил. ― У меня и Снорри много хороших воинов. У нас есть ты. ― Она бросила на него пристальный взгляд. ― Но самое главное ― у нас есть Фрейя, которой благоволит не только Хлин, но и все остальные боги.

Бьорн