Сердце в броне - Аркадий Степной

— Любовью здесь и не пахнет, — сказал он безжалостно. — Айрин — послушная кукла в руках своего брата и его советников. Ей сделали внушение, и она тебе отдалась. Ты — бык-производитель. Причем плохой бык, чье предназначение испортить кровь, а не улучшить…

— Ты врешь! — выдохнул Рустам.

— А ты посмотри на свою женушку, — усмехнулся граф.

Рустам посмотрел на Айрин, в ее глазах стояли слезы.

— Это правда? — спросил он у нее. — Ты сестра короля? И наш брак нужен был, чтобы обезопасить трон от твоих детей?

— Это все очень сложно! — воскликнула она.

— Это правда? — с нажимом переспросил Рустам.

— Да, но…

— Хватит! — перебил ее граф. — На том свете наговоритесь. — Его лицо осунулось, а в глазах снова заплясали безумные огоньки. — Пора заканчивать…

— Это верно, — холодно согласился с ним Рустам. — Но прежде чем вы меня убьете, граф, я должен передать вам послание короля.

Лицо графа выразило заинтересованность.

— Очень и очень занятно. Я слушаю.

— Я не хочу, чтобы она слышала, — мотнул Рустам головой. — Я шепну на ухо. Это касается только его и вас.

Граф подошел поближе и наклонил к Рустаму свою большую голову:

— Ну?

Рустам языком достал из-за зуба кожаную капсулу, раскусил ее и резко выдохнул бесцветное ядовитое облако. Граф, не издав ни звука, безжизненным мешком осел на пол. Подбежавший стражник схватился за горло и, захрипев, упал замертво. Остальные испуганно отшатнулись. Рустам посмотрел на них усталым, злым взглядом.

— Ваш граф сдох, и вам больше нечего защищать. Если хотите жить, самое время сдаться.

Боясь отравиться, люди графа выбежали из комнаты. Рустам посмотрел на Айрин:

— Яд уже выветрился, не бойся.

— А ты?

— Я? — Он вздохнул. — Я заранее принял противоядие. Наверное, зря…

Через десять минут ворота открылись, а со стен вниз полетело выбрасываемое оружие. Рыцари и воины-найманы вошли в замок и взяли его под контроль. Вслед за ними замок заполонили серые куртки тайной службы. Через час раскрасневшийся Злотарь встретился с королем Георгом и графом Честером.

— Ну? — нетерпеливо спросил у него граф.

— Все в порядке, — кивнул Злотарь. — Весточка ушла по назначению. Пес узнает о беременности баронессы.

Граф с облегчением вздохнул.

— Я уже и не верил… — начал было он, но сам же себя и оборвал: — Впрочем, это только часть дела. Впереди самое трудное.

Он посмотрел на короля. Георг был мрачен и молчалив.

— Ваше величество, — тихо сказал граф, — нужно отдать приказ. Мы подошли к развязке, и необходимо сделать последний шаг.

Георг, по-прежнему не говоря ни слова, кивнул. Граф посмотрел на Злотаря:

— Ну все. Отправляйся с богом. И помни, если что-то пойдет не так… умри.

Злотарь поклонился и вышел. Граф подошел к королю и сел с ним рядом.

— Все идет по плану, и я не понимаю вашу грусть, ваше величество.

Георг безрадостно усмехнулся:

— Мы играем чужими судьбами со страшной легкостью, Честер.

— Такова наша ноша, ваше величество, и нужно ее нести.

Георг посмотрел ему в глаза.

— Она моя сестра, Честер, — сказал он с затаенной болью. — А я уже дважды разбил ей сердце. Вначале выдав ее за нелюбимого человека. А потом разлучив с ним же, но уже любимым. Рустам сел на коня и, даже не выслушав ее, уехал в неизвестном направлении. И сейчас мы продолжаем играть в свои игры, а она плачет в соседней комнате.

Граф Честер был чужд сентиментальности. Если он кого-то и любил, то, наверное, только этого молодого короля, сидящего рядом ним. Да и любовь эта была особой, напрочь лишенной романтики и пронизанной заботами о королевстве.

— Мы найдем Рустама, — сказал он спокойно, — и, если нужно, вернем его.

— Ага, — невесело поддакнул Георг, — и заставим жить с моей сестрой, изображая из себя хорошего мужа. Не так ли?

— Ну, — абсолютно серьезно отозвался граф, — если будет нужда, то почему бы и нет, ваше величество.

— Честер, Честер, ничего-то ты не понимаешь. Ладно, — голос короля потвердел, — в одном ты прав: мы подошли к развязке, и нужно разыграть ее достойно, чтобы все это было не зря.

Луинэль Монтейро, барон Винроэль, вошел в сапфировый кабинет герцога Эландриэля и почтительно замер. Окна были наглухо закрыты, а в камине сгорало целое бревно, но герцогу было холодно. Сильный приступ угольной лихорадки скрутил его тело. На щеках высыпали черные пятна, остро выступали кости черепа, ему было плохо. Но голос герцога был полон жизни, злой и упрямой.

— Я слышал, что скоро у барона Гросбери будет сын или, может, дочь, неважно. Нужно его поздравить, мой добрый Луинэль, а заодно и баронессу, так славно разбавившую свою кровь.

Барон Винроэль опустил взгляд.

— Ты знаешь, — продолжил герцог едким, кислотным тоном, — а граф Вальмонд, напротив, умер. А ведь были и такие, кто прочили его в регенты. Как причудливо изгибаются судьбы.

Барон продолжал молчать, сосредоточенно изучая замысловатый узор на ковре под ногами. Герцог закашлялся и захрипел.

— Проклятая болезнь, — прорычал он, и впервые его голос прозвучал искренне. — К черту ее! Не будем омрачать праздник. Лучше погрузимся в воспоминания. Помнишь Лотара? Славный был эльф. Жалко, умер. Говорят, что вино не пошло ему впрок.

Барон продолжал молчать.

— Но нам-то нечего бояться, — усмехнулся герцог. — Мы-то с тобой умеем пить, Луинэль. Подойди.

Барон сделал несколько шагов, глухо постукивая деревянной ногой.

— Ближе, — прохрипел герцог.

Барон подошел ближе, все так же не поднимая взгляда. Герцог встал, было видно, каких усилий ему это стоило, но он, казалось, хотел забыть про свою болезнь. Он взял пыльную бутыль и, расплескивая вино, дрожащей рукой наполнил высокий хрустальный бокал доверху.

Барон поднял голову, глаза его были совершенно спокойными. Герцог взял бокал и протянул его барону.

— Выпей за здоровье барона Гросбери и его славной женушки.

Барон не сдвинулся с места, смотря на герцога странным, изучающим взглядом. Кровь бросилась герцогу в лицо.

— Пей! — выкрикнул он.

Неожиданно силы оставили его, пальцы разжались, и бокал упал на пол, расплескав свое ядовитое содержимое по ковру. Герцог захрипел, пошатнулся и обрушился на четвереньки рядом с бокалом.

— А-а-э-э… — прохрипел он бессвязно, силясь позвать на помощь.

— Ну наконец-то, — выдохнул барон.