Другая женщина - Евгения Перова

– Ты ж сказала – справа!

– Слева! Какая ж ты все-таки бестолочь! – произнесла она с нежностью.

Андрей засмеялся – это была прежняя Таня. Прежняя, но другая – какой она могла быть, о которой он всегда мечтал! И которой она наконец стала. Андрей опустился на пол и положил голову Тане на колени, а она, сделав усилие, погладила его по голове и прошептала:

– Ендрек…

Это была их третья жизнь, последняя.

Андрей уже собирался уходить, когда помощник заглянул к нему в кабинет:

– Андрей Ильич! Видели – в Яндексе, в новостях? Чембарцев скончался! Сегодня утром. После тяжелой и продолжительной… Сообщение только что появилось.

Значит, умер. А казался вечным. Сколько ему было, почти восемьдесят? М-да. Сегодня, пожалуй, уже никто с ними не свяжется, всё будет завтра, все дела и разговоры. Можно идти домой. Домой… Андрей тяжело вздохнул. Что ж, рано или поздно это произошло бы. Вот и настал наконец момент истины. А так ли она ему нужна, эта истина…

Андрей уже полтора года жил с тяжестью в душе. С того самого дня, когда взял в руки паспорт Иечки и прочел ее данные: Антипова Ирина Алексеевна… родилась тогда-то и там-то. Не совпадала только прописка. Память у него была хорошая, профессиональная. Все это он уже знал. Мало того, все это он собственной рукой вписывал в документ, которому не было цены – в завещание одного очень могучего человека, почти олигарха. Ивана Петровича Чембарцева.

Какое отношение имеет к нему Ирка, думал он, тупо разглядывая паспорт. Его Ирка, Иечка, Синичка, которая как раз сейчас чмокнула Андрея в щеку. Они были в Иркиной квартирке – заехали по дороге из Филимонова собрать ее вещи, чтобы завтра уже никуда не вылезать, а в понедельник Андрей хотел договориться в загсе, где у него были связи – пусть распишут поскорей. Да, конечно, они еще почти ничего не знали друг о друге! Что можно было узнать за сутки с небольшим? Но Андрей знал главное – это его женщина. Другой он не хочет. Только она. За эти сутки они успели уже… четыре раза! Да нет, со вчерашнего вечера! Ну да, ну да – он считал. Как дурак, считал и гордился собой! И опять хотел ее, хотя четвертый раз был только что – они отметились на Иркиной кровати. И вот пожалуйста. Андрей внимательно всмотрелся в Ию – она тут же оглянулась и улыбнулась ему, сморщив нос. Невозможно! Немыслимо, чтобы она имела какое-то отношение к этому человеку! Какое?! Может, все-таки не она?

И тут Андрей вспомнил, какое на Ирке было белье! Там, у Варьки, он и не заметил, а здесь сам ее раздевал. Познания Андрея в этой области были весьма скудными: он подозревал, что женское белье может быть белым, черным… ну красным! Но Иркино было какого-то немыслимого лилового цвета – с кружевами, вышитыми фиалочками и бантиками! Ее и без того соблазнительная грудь в этих фиалочках и бантиках выглядела совсем уж… сногсшибательно! Как ни был он наивен, все же сообразил, что белье – самая роскошная Иркина вещь: джинсы на ней были самые простые, хотя и не дешевые, скромный джемпер, спортивная куртка и трогательные замшевые ботиночки с тупыми носами, умилившие Андрея – ножки у Ирки тоже были маленькие. И квартира не блистала особенной роскошью – милый, чистый, теплый домик, очень женственный, даже какой-то девический!

Зачем? Зачем одинокой женщине такое соблазнительное белье?! Если никто его не видит?! Или… или она с самого начала знала, что дело кончится постелью?! Он тут же вспомнил, как она поразила его своим пылом, и внутренне застонал: нет! Да нет же! Это было пылко, но так… по-человечески, так естественно! Не может быть, чтобы Ирка была… профессионалкой! Просто потому, что этого не может быть никогда. Он имел дело с… профессионалками. И при воспоминании об этом его слегка затошнило.

– Мне так нравится твоя квартирка! Уютно, светло. Давно ты тут живешь?

– Маленькая, да? Ты знаешь, наверно, у меня… как это называется, когда не клаустрофобия, а наоборот?

– Агорафобия вроде бы.

– Вот! Я люблю в коробочках жить! Когда много пространства, мне не очень уютно. Вот и купила поменьше, зато лоджия какая и вид, правда?

– Вид замечательный. А до этого ты где жила?

– У мужа. Своего у меня ничего не было, я комнату снимала. У родителей очень тесно. Ту продала, эту купила. Я ж не работала, а пока искала себе место, деньги и пригодились.

– А у мужа что, большая квартира? – Андрей чувствовал себя мерзко, выспрашивая, но ничего не мог поделать, уж очень хотелось понять.

– Огромная! На Кутузовском, за Панорамой.

– А-а, понятно…

Ну да, на Кутузовском. Все верно. Он сам и настоял, чтобы в завещание было внесено дополнение: «на момент составления данного завещания» – «Антипова Ирина Алексеевна, на момент составления данного завещания прописанная по адресу Кутузовский проспект, дом такой-то…». А то вдруг она переедет? Вот и правда – переехала. Да, он хороший юрист. Предусмотрительный.

– А муж твой, он кто был?

– В службе безопасности работал, в частной.

– А почему ты его фамилию не брала? Или обратно поменяла?

– Да он и не настаивал. У него фамилия неблагозвучная – Харин. Кстати! А как твоя фамилия?!

– Синицын.

– Нет! Ты меня разыгрываешь!

– Чистая правда. Так что не зря я тебя Синичкой прозвал. Ну что, готова? Поехали?

– Ага! Ты знаешь, я все пыталась представить, как ты живешь! Хочешь, расскажу? Смешно будет, если угадала, правда?

– Вот по дороге и расскажешь…

И весь этот долгий день – и по дороге, и дома – Андрей все думал, думал. Улыбался Иечке, кивал, поддакивал, что-то отвечал, любовался ею – и думал. Ирка ахала, бегая по его квартире:

– Я так и знала – одни книги! А это твое логово, да? Ой, лампа с зеленым абажуром! Я так и думала! Тут и спишь, понятно…

Андрей действительно спал в кабинете на диване, почти не заходя в другие комнаты.

– Даже и не думай, что я буду с тобой тут на диване спать!

– Конечно! Есть спальня, зачем же – на диване. – Андрей вдруг взглянул на свой дом ее глазами: да, мрачновато. – Синичка, ты можешь тут все переделать по-своему, если захочешь! Ну, кроме моего логова, ладно?

– С какой стати?! Ты что? Мне нравится! Если только мелочи какие-нибудь, а так – и не надо. Это же твой дом? Ты тут вырос, да?

– Да. – Андрей вздохнул. Они с Иркой стояли в коридоре, и ему вдруг почудилось, что изо всех дверей выглядывают родные лица: отец, мама, дед, Бабася, брат Максим. Таня. Все вышли встретить новую хозяйку.

А хозяйка, повязав фартучек, уже вовсю что-то готовила на кухне – по дороге они заехали в магазин, потому что никакой еды у Андрея не водилось: йогурты, хлеб, яблоки, сыр, вино. Питался он обычно «в городе», как говаривала Бабася: «Выйду-ка я, пожалуй, в город!» И выходила, нацепив очередную немыслимую шляпку, а Таня говорила, что ее когда-нибудь заберут в психушку за эти чудовищные сооружения на голове. Андрей обижался: он страшно любил свою невозможную, умную и язвительную бабку…