Две линии судьбы. Когда остановится сердце - Анна Данилова

Он много раз собирался встретиться с Людмилой где-нибудь на нейтральной территории и поговорить с ней о Светлане, но каждый раз, представив себе этот разговор, понимал, что просто не имеет права указывать ей на то, как ей жить и с кем дружить.

…В тот день у него было великое множество разных дел, он носился по Москве, встречаясь с нужными людьми и утрясая финансовые вопросы, связанные с началом съемок совершенно нового фильма, и все-то у него получалось, и денег давали достаточно, и актерский ансамбль подбирался отличный. Словом, все удавалось, и настроение у Игоря Мазанова было прекрасное. Когда раздался очередной звонок, он, в предвкушении еще одной приятной новости (день был такой удачный, волшебный!), спросил бодро:

— Да, слушаю!

Звонил следователь прокуратуры. Сказал, что в Поварове произошло убийство и что, скорее всего, погибла актриса Людмила Дунай…

У Игоря онемели губы, которыми он пошевелил, чтобы сказать: да, приезжайте. И назвал адрес, куда следователь может подъехать. На что следователь ответил ему, что был бы очень благодарен, если бы он сам приехал в Поварово.

— Она там? — спросил он, чувствуя, что летит в пропасть. — Она… там?

— Нет, ее нет. Приезжайте. Ее бывший муж сказал, что вы общались с ней последние годы и сможете лучше рассказать о том, с кем она встречалась, как жила и какие отношения ее связывали с хозяйкой дома…

В Поварове на площадке перед домом Светланы скопилось много машин. Некоторые из них принадлежали друзьям-актерам, режиссерам… И, конечно, милицейские машины, машина «Скорой помощи», труповозка. В воздухе, как показалось Игорю, едва он вышел из машины, пахло кровью. Он еще не знал, что творится там, внутри дома, но, наверное, что-то ужасное, иначе не было бы столько людей.

Это был один из его кошмарных снов. Ему часто снились тяжелые, насыщенные смертями и настоящими переживаниями и слезами сны. Ему говорили, что это из-за того, что он много ест на ночь.

Вот и сейчас ему приснилось вполне закономерное: смерть ненавистной ему гримерши. Нет, он, конечно, не желал ей смерти, но все равно ненавидел. И уж по поводу ее смерти не особо-то переживал. (Я такой кровожадный?) И вдруг это. Ведь если позвонили ему и попросили именно его приехать, значит, смертью гримерши не обошлось. Сказали, что погибла Людмила Дунай. Правда, существовала еще какая-то надежда, следователь сказал, кажется, «…скорее всего, погибла актриса Людмила Дунай». Скорее всего — значит, есть какие-то сомнения. Или в том, что мертвая женщина была похожа на Людмилу, или что Людмила еще жива… Но если бы она была жива, тогда ему сообщили бы, где она сейчас находится, в какой больнице. И уж звонили бы ему не из прокуратуры, а друзья.

Он, легкий телом и головой, какой-то невесомый, как призрак или существо из снов, пробрался между машинами и курящими людьми с незнакомыми лицами к крыльцу, на котором толпились уже знакомые ему рожи… Он их всех любил, ценил, они составляли всю его жизнь. Встревожены, потрясены, испуганы, бледны. Он захотел их всех обнять и сказать: ну, вы чего, мужики, все же хорошо, нам все это только снится…

Из горла вырвался непроизвольный звук, похожий на всхлип.

Его окружили и стали шептать в уши:

— Здесь была резня.

— Светку и еще двоих, одного ты знаешь, Борис Щекин, а второго никто не знает, зарезали, полоснули ножом от уха к уху.

— Вещи Людмилы в доме, кровищи кругом полно. Маня Крупина узнала туфлю Людмилы. Какие-то документы тоже Людмилины. Она здесь была, точно, и теперь ее нет. Предполагают, что ее убили и увезли или же увезли живую…

— Так ее здесь нет? — Он уцепился мертвой хваткой за эту неопределенность, за эти всего лишь предположения. — Подумаешь, туфля! Она, может, убежала и потеряла туфлю, как Золушка.

— Их было четверо, Светка, Людмила, Щекин, еще один парень… Понимаешь. Четверо! И все знали, что Людмила проводит здесь все время. Ты вот друг ее, а ничего не знаешь… Она не могла оставаться у себя дома, в пустой квартире. Понимала, что и у Светки не компот, но все равно туда ехала, как магнитом ее туда тянуло. И я понимаю ее, у Светки суета, шумно, музыка, жизнь…

— Да что вы такое говорите? Ее здесь не было и нет! И ее туфля — просто обувь! Она могла подарить Светке свои туфли. Ее здесь нет, нет, нет!!!!!!

К нему подошел человек, принес какие-то белые бумажки. Это оказались банковские чеки, какие выплевывают банкоматы. Причем на небольшие суммы. Такие чеки можно увидеть в сумочках женщин, на самом дне, они копятся там до определенного времени, пока женщина не произведет ревизию в сумке и не выбросит их. Об этом Мазанову рассказала одна из его знакомых, которая призналась ему в том, что терпеть не может разбирать свой письменный стол и сумки. Что ей проще прополоть целый огород на даче у родителей, чем разбирать всякий хлам.

От одних этих чеков Мазанову стало нехорошо. Причем датированы они были двумя днями раньше. Вероятно, Людмила обналичила деньги, чтобы купить что-то, а потом машинально сунула чеки в сумку. Однако самой сумки не было. И где она? И где Людмила?

Он как сумасшедший принялся ей звонить. Женский голос автоответчика ответил ему с убийственным равнодушием, что телефон выключен или находится вне зоны действия сети. Учитывая, что Людмила редко ездила на метро, где ее телефон не мог принимать сигналов, последние несколько лет, что она пользовалась своей машиной, ее телефон всегда был открыт для Мазанова, включен и находился в зоне доступа. Другое дело, что ей приходилось довольно часто менять номера, чтобы ее не одолевали поклонники, каким-то невероятным образом узнававшие ее номер и звонившие, чтобы сказать какую-нибудь глупость или признаться в любви. К счастью, ее не преследовали психически ненормальные люди, которые изводили некоторых других актрис или актеров, словом, публичных людей.

— Она же ангел, с ней не могло ничего случиться, — сдерживая рыдания, проговорил Игорь. — Она где-то здесь… Может, лежит раненая, а мы тут стоим… Пойдемте в лес, она где-то здесь, вы слышите меня?!

— Здесь все вокруг обошли, сейчас приедут кинологи и пустят собаку по следу…

— А где ее машина? — встрепенулся он. — Она не могла приехать сюда на электричке.

— Машины нет, — ответил ему кто-то за спиной.

Странно, но он воспринимал находящихся вокруг него людей как одну серую массу. И никак не мог выделить среди них того единственного человека, с которым он был бы готов обсудить ситуацию. Словно были они и он.

В дом его так и не пустили. Быть может, это к лучшему. Увидеть два трупа с перерезанными горлами — отравить себе жизнь до самого последнего дня и наполнить ее кошмарами. Главное, что Людмилы там не было. Она присутствовала где-то невидимо. Следователь сказал, что это была вечеринка с ужином (свинина с капустой, яблочный пирог), вином. Что собралась компания из четырех человек, сидели люди, выпивали, закусывали, танцевали (на диске была танцевальная музыка), дверь была распахнута в сад. В такие благостные минуты жизни, когда собираются хорошие люди и радуются жизни, никто не думает о том зле, что существует вокруг них.