Исход из Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

— Спасибочки, что принесли бутыль и заказали жратву, — сказал Тур, когда дверь за Рысаком закрылась. — Похоже, вы держите мазу, леди. — Его голос стал более доверительным. — И я хочу сказать вам, что я тоже в поряде. Обращайтесь с Туром как с кирпичом, и он будет обращаться с вами, как с камнем. Не хотите убрать дуру?

— Нет. Рысак не знал, что ты здесь.

— Он потребовал бы заказать пойло, но у меня не было бабла. Лилия, сечешь? Ну да, я был в ямах. Только что оттуда. Ну, пустой. Только я вам нужен, леди, и вы дадите мне десять карт…

Она рассмеялась.

— …потому как я расскажу вам хрен знает сколько. И я могу нарыть для вас еще больше, а после мы снова пересечемся, лады?

— Открой бутылку и налей себе, сколько хочешь, — сказала она ему. — Я пожалела тебя, поэтому куплю тебе выпивку и еду, если она вообще есть у бармена.

— Вы знаете, кто такой Паук?

— А я должна?

— Твою мать, конечно. У вас есть тута шпионы. Паук знает их всех. И меня он знает, только он не знает, что я работаю на вас.

— Нет, не работаешь. Пока. И кому Паук докладывает, предполагая, что он существует?

— Советнику Потто. Он его правая рука. Вы когда-нибудь слышали о Гокко? А о Гираксе? Бобре? Паке?

Абанья задумчиво посмотрела на него:

— Некоторые из этих имен могут быть мне знакомы.

— Они мертвы, все эти пацаны, и я знаю, как их угрохали. Паук — их хефе, и он жив. Я знаю, где он и чо делает. Могу привести вас, только вы еще не спрыгнули с ума и не заставите меня. Вы знаете, что именно они схватили генерала Мяту?

— Сейчас она свободна. — Абанья убрала игломет в портупею. — Так мне сказали.

— Но вы не поверили.

— Я верю в то, что вижу.

Тур оскалился:

— Меткий выстрел, леди. Лады, лилия, она слиняла. Я могу показать вам ее и Паука, потому как они вместе. Только я точь-в-точь как вы, сечете? И мне бы понравилось поглядеть на ваши деньги.

Абанья вынула из кошелька карту и толкнула ее через грязный расколотый стол прямо к Туру.

* * *

Мимолетно глянув в другую комнату, Синель коснулась кончиком пальца поверхности стекла. Появилось плавающее серое лицо:

— Да, мадам.

— Потише, хорошо? — прошептала Синель. — Кое-кто спит в большой кровати.

— Генералиссимус Сиюф, мадам. Она в поле моего зрения.

— Точняк, и ты ведь не хочешь разбудить ее, а? Так что потише.

— Да, мадам. Я предлагаю, однако, чтобы вы закрыли дверь. Это обеспечило бы дополнительную безопасность, мадам.

Синель покачала головой, ее малиновые кудряшки запрыгали:

— Я должна узнать, если она проснется. А теперь слушай внимательно. Ты знаешь дворец кальде?

— Конечно, мадам.

— Я три-четыре раза обращалась к тамошнему стеклу. Он, то есть кальде, разрешил мне, потому как я его друг. Я хочу знать, ты тот же самый? Тот же самый монитор, с которым я разговаривала?

— Нет, мадам. Каждое стекло имеет собственного монитора, хотя я могу обслуживать другие и помогать другим мониторам, если есть необходимость.

— И это хорошо, потому как он так и не смог найти мне Гагарку, и, как только я и генералиссимус Сиюф вошли в номер, я сразу увидела это стекло и хотела попробовать, только не там, где она услышит, потому как я ищу Гагарку, а это мужчина. Я знаю, что есть много Гагарок, можешь мне об этом не говорить. Тот, которого я ищу, живет в Орилле, и его называют Гагаркой-пророком. Он по-настоящему большой, не так уж плохо выглядит, сломанный нос…

— Да, мадам. Я нашел его. Это совсем не трудно, слово «пророк» — вполне достаточный ключ. Вы хотите поговорить с ним?

— Я… погоди. Если я буду говорить с ним, он увидит меня, а?

Серое лицо закивало в пустоте экрана, как подергиваемая рябью плавающая бутылка.

— Вы можете отложить разговор до того времени, пока не оденетесь, мадам. Если вы предпочитаете.

— Ага, лады. Только скажи мне, где он.

— В Великом мантейоне, мадам. Две улицы на север и одна на запад, так меня информировали.

— Ага, знаю. Послушай, он там прямо сейчас? Гагарка там прямо сейчас, в Великом мантейоне?

— Совершенно верно, мадам.

— И как он себя чувствует? Он не дохлый или что-то в этом роде?

— Он выглядит усталым, мадам. В остальном, насколько я могу судить, он совершенно здоров. Хотите поговорить?

— Мне кажется, будет лучше, если он не увидит меня вместе с генералиссимусом. В любом случае будет лучше, если я не натолкну его на ненужные вопросы, и, даже если я закрою дверь, он захочет узнать, что я здесь делаю.

Серое лицо глубокомысленно кивнуло:

— Благоразумно, мадам.

— Да, я тоже так думаю. Погоди, мне надо подумать.

— Охотно, мадам. — Почти минуту в Лирной комнате стояло молчание, не считая хриплого дыхания Сиюф.

Наконец Синель объявила:

— Я хочу дать тебе тяжелое задание, монитор.

— Мы расцветаем, сталкиваясь с трудностями, мадам.

— Отлично, у меня есть кое-что для тебя. Я хочу, чтобы ты передал слово леди по имени Орхидея. Найди ее, или найди того, кто способен передать ей послание. Который час?

— Два часа и двадцать одна минута, мадам. Утро фэадня, мадам. Тенеподъем меньше, чем через четыре часа.

— Именно этого я и боялась. Если ты не в силах это сделать, просто скажи мне. Я не буду тебя винить, ни на бит.

— Я сделаю все, что в моих силах, мадам, но имя Орхидея используется очень часто. Дополнительная информация могла бы помочь.

— Конечно. Эта Орхидея владеет желтым домом. Он стоит на Ламповой улице. Музыкальная проходит сзади, и на другой стороне улицы находится кондитерская. Другой стороне Ламповой, я хотела сказать. Это большая жирная женщина, лет сорока-сорока пяти.

— Этого достаточно, мадам, я идентифицировал ее. В ее личных апартаментах есть стекло, и она готовится ко сну в комнате рядом. Должен ли я позвать ее к стеклу?

— Я знаю это стекло, и оно не работает.

— Напротив, мадам, оно полностью функционально, хотя не обслуживалось около… восемнадцати лет. Хотите поговорить с Орхидеей?

Синель кивнула, и через полминуты увидела Орхидею, стоявшую перед стеклом в кружевных черных панталонах и поспешно накинутом пеньюаре.

— Син! Как ты сумела включить эту штуку?

— Не имеет значения, просто сумела. Орхидея, мне нужно одолжение, но и ты смогешь что-то поиметь. Могет быть, карту. Могет быть, больше.

Орхидея, с изумлением глазевшая на богатую мебель в Лирной комнате, кивнула:

— Я навострила уши.

— Лады, видишь бабу на койке