Джейтест - Борис Иванов

Оно недаром так называлось — это небольшое, сложенное из странной, на окаменевшее дерево похожей породы, усыпанное черными валунами плато. Ничего живого не было на Мертвом Месте. Сам воздух над ним, казалось, застыл какой-то призрачной траурной колонной, незримо осыпающейся, оседающей в подземное царство мглистой трухой тлена. Странные, тянущиеся к небу неровными сломами пни-постаменты окаймляли это пространство, лишенное хоть малейшего сходства со всем, что приходилось видеть человеческому глазу на просторах Джея.

Несколько троп убегали отсюда, стремительно петляя, уходили в глубь массива лесов, затопивших предгорья. Отсюда — с отрешенной, уже по-настоящему горной высоты — теперь было ясно видно, что осень уже завладела этими лесами, совсем по-земному окрасив их в золото и багрянец. И только в мглистой дали сбегающей к Гнилому морю равнины по-прежнему простиралась ядовитая зелень Леса. И ночные тени шли в наступление оттуда.

А еще — по одной из троп сюда, вверх, то шла, то карабкалась еле различимая вдали человеческая фигурка.

Павел Сухов.

— Стойте! — резким возгласом Колдун остановил гостей, рванувшихся было к этой тропе, навстречу уже узнаваемому, хотя и страшно изменившемуся с тех пор, как они видели его в последний раз много лет назад, силуэту. — Не выходите за предел. Только здесь вы защищены. Это ничья земля — Мертвое Место. А Стрелок уже где-то рядом.

Том подошел к самому краю плато — туда, где оно обрывалось круто уходящей вниз тропой. Кайл и Цинь остановились сзади за его спиной, всматриваясь в то появляющуюся, то вновь исчезающую среди нагромождений каменных глыб и зарослей фигурку. Проводник стал рядом с Томом. Тот внимательно приглядывался к тому, ради кого проделал этот странный путь: только по немногочисленным кадрам из файлов Управления он знал Сухова — плечистого, русоволосого славянина с чуть более темными, чем шевелюра, усами и бородкой. Сейчас из долины к Мертвому Месту спешил сухой как палка и седой как лунь старик. По крайней мере, таким он казался издали. Но чем ближе подходил он, тем лучше становилось видно, что и седина, и истощенный облик его были не следом возраста, нет, — клеймом Внутренних Пространств.

Метрах в трехстах от плато — у острого обреза скалы — Павел остановился и пригляделся к пустынному пейзажу Мертвого Места. Кайл поднял обе руки и посигналил издали своему бывшему учителю. Теперь Сухов видел их. И тоже вскинул руку в приветствии. Одну — правую. Левой рукой он придерживал что-то, висевшее на ремне или веревке, перекинутой через плечо: то ли ружье, то ли сложенное в чехол удилище. Теперь он торопился, он видел перед собой фигуры, две или три из которых были хорошо знакомы ему, он понимал, что наступает развязка. И когда наконец с разбегу он чуть не рухнул в объятия Кайла, говорить он почти не мог.

И его связанная с невероятной усталостью радость неожиданно хлынула в сознание Тома, почти затопила его. Он снова, как в тот раз, почти что стал Павлом Суховым.

Но все-таки не стал.

Одновременно с душой Павла в Тома хлынуло и что-то чуждое, непонятное ему. Страх, который не был страхом. Ненависть, которая не была ненавистью. Что-то близкое к той смятенной тоске, которая бывает на исходе ночи и охватывает даже самые твердые души. Тревога. Да, близящаяся, откуда-то издали подступающая тревога. Он не мог заставить себя шагнуть к Павлу, протянуть ему руку для знакомства, вместо этого он вскинул руки к вискам, словно для того, чтобы унять неожиданный приступ мигрени. О Гос-с-споди! Если бы это была мигрень!

Цинь и Кайл, а секундой позже и Павел с тревогой повернулись к нему, но Колдун снова удержал их от лишних движений. Он тоже почти не смотрел на происходящее в двух шагах от него — он с напряженным вниманием обводил взглядом горизонт. Обменялся взглядами с Проводником. Потом быстро перевел взгляд на Сухова.

— Сейчас не трогайте его. — Он осторожно прикоснулся к плечу Тома, словно став мостом, соединившим его и Павла. — Знакомься — Том Роббинс. Он пришел сражаться за тебя. Это его Испытание. Стрелок идет за тобой. Скоро он будет здесь.

* * *

Он уже был здесь. Потому что он глядел на Колдуна глазами Тома, а Том — издали, из расщелины скалы, смотрел на семерых людей, неровным кружком стоящих посреди черных камней Мертвого Места. Глядел, только начиная понимать, что это снова пришло к нему. Но, осознав, он ощутил что-то, что нельзя было назвать ужасом — нет, это было какое-то ледяное оцепенение, похожее на то, которое испытывает перед первым прыжком начинающий парашютист. Ну что же. Ему приходилось преодолевать такое. Только бездной был на этот раз не океан воздуха, простертый над полигоном, а стылый, затягивающий омут чужой души. Но надо было шагнуть в нее — в эту зыбкую бездну. И Том шагнул.

— Что?! Что ты делаешь со мной?!!! — Глаза того, кто только что был для Цинь и Кайла Томом, стали чужими, сами они расширились до предела, а зрачки их, наоборот, сузились, впились в лицо Сухова, словно ища в нем разгадку мучительной тайны.

Сам Том странно, по-старчески согнулся и, скорчившись, словно от сильной боли, стал оседать. Сухов и Цинь подхватили его и посадили на сколотый валун поодаль. Кайл и Колдун со своими людьми словно не видели этого: они напряженно смотрели вдаль, выискивая взглядом нечто, что выдало бы им присутствие крохотной, может быть, неразличимой малости среди зеленого моря зарослей, карабкающихся вверх по обступившим плато отвесным скалам. Блеска линз прицела. Бледного пятна человеческого лица. Прутика ствола, появляющегося из-за нагромождения камней.

А с Томом продолжало происходить то странное, чудовищно изменившее его облик превращение. Его обычно гладкое, с профессиональной улыбкой, лицо словно смялось, стало лицом глубокого старика, глаза ввалились и смотрели на обступивших его людей больным, воспаленным, бегающим взглядом зверя, неожиданно попавшего в ловушку. Один только Сухов, кажется, уловил в этом взгляде что-то, что заставило его обеими руками охватить плечи Тома. Опустившись на корточки перед ним, Павел отрешенно уставился на его лицо.

Ему пришлось бросить на землю болтавшийся у него за плечом брезентовый чехол от тяжелого охотничьего карабина. Но оружия в нем не было. По крайней мере, ни обычного — огнестрельного, ни привычного в этих местах бластера Космодесанта. Только два каких-то сравнительно тонких, завернутых в желтоватую ткань прута торчали из этого перехваченного в нескольких местах крепкой бечевой свертка.

— В-вы… — Тот, кем был сейчас Том, вытянул перед собой руку, словно пытаясь удержать что-то невидимое у самого своего лица. — У вас-с-с вс-с-се р-равно нич-чего не п-получится.

Кривая, мученическая улыбка исказила его лицо. Глядя на него, Цинь вдруг сморщилась, как испуганный и собирающийся разреветься ребенок. Теперь и Кайл, оторвавшись от созерцания окрестности, встревоженно шагнул к Павлу. Тот не отрываясь смотрел в лицо Тома. Теперь оно было страшно, это лицо: словно кто-то чужой, не из этого Мира явившийся, натянул лицо Тома на чужую, нечеловеческую морду и силился изобразить здесь, перед ними, их друга.