Вирусапиенс - Сергей Гатаулин

– Ничего не помогает, – сообщила она расстроенно. Медведев ринулся навстречу.

– Всем по домам! Завтра договорим! – заявил он не терпящим возражений голосом.

Анатолий, дождавшись, когда профессор поравняется с ним, схватил его за плечо, приближаясь к уху, быстро зашептал:

– В том мире, где жила она, вы погибли! Профессор отстранил молодого человека.

– А в этом погибла она. Мы не должны существовать вместе, но оба перед тобой. Жизнь – штука хитрая, – улыбнулся он, закрывая за собой дверь.

Анатолий утомленно закатил глаза, запрокидывая голову, и досказал:

– Когда у тебя на руках все карты, она внезапно предлагает сыграть в шашки.

Вселенную вырастили Садовники, Тромба создал профессор, Дмитрия родила мама, а Бейрут устроил большой взлом и взорвал галактику.

– Одна игра, – вздохнул Дмитрий, проводив телохранителя взглядом. – Он прав!

– Не он – Стендаль, – уточнил Бейрут. Потягиваясь, коснулся взглядом тусклой лампочки. Хотя к предложенным нам разборкам мы действительно не готовы.

Пустые столы, прижимаясь к оштукатуренным стенам, прикрыли опрокинутые стулья. Темнота, угнетающая простого наблюдателя, нисколько не смущала приютившихся за столом хакеров. Для Дмитрия мир давно уже перестал быть трёхмерным вместилищем материи, мчащимся вперед во времени. То, что они не выключили единственную лампочку, было данью традиции, а не жизненной необходимостью.

– Не могу поверить! – воскликнул Потёмкин, в очередной раз пересекая круг света. – Отец Михаил – Садовник! Чушь какая-то!

– Что тебя смущает? – спросил Бейрут, жестом останавливая встрепенувшегося Жору. – Я знал и раньше, что он не тот, за кого себя выдает, – продолжал хакер. – Всегда в центре событий. Абсолютная информированность и вместе с тем полное отсутствие какой-либо информации о нём.

– Это ни о чём ни говорит, – возразил Потемкин. – То же можно сказать и о вас.

– Если бы не наше предположение о вмешательстве извне и твои сеансы связи с гуорками… В общем, когда я начал видеть Древо времен, то первым делом попробовал найти в нём святого отца. Но увы.

Поначалу думал, настройка плохая. Решил, что со временем разберусь и подправлю. Главное ведь понять, что переделывать. Но после твоего рассказа сообразил, – повысил голос Бейрут, глядя Потёмкину в глаза. – Нет его в Хронодендриде, он вне его. Потому что он и есть Садовник.

Дмитрий вздрогнул, ожидая тревоги защитника, но тот молчал. Хакер прогрессировал, прекратив ломиться в Димкину защиту тараном. Он настолько отточил технику проникновения, что Потёмкин уже не был уверен, что всегда может чувствовать воздействие на свою мыслесферу.

– Зачем представителю расы, способной растить вселенные, вставлять палки в колёса людям? Ведь мы, пусть и опосредованно, но плоды их труда.

– В теории эволюции нет такого понятия – «совать палки в колёса», – улыбнулся Бейрут. – Главный тормоз эволюции – сама эволюция. Она создает новые виды, которые с каждым поколением увеличивают сопротивление этим изменениям. Среда уничтожает формы, не соответствующие её условиям, и сохраняет жизнеспособные. Жизнь эволюционирует не благодаря «встроенной в нее» тенденции к прогрессу, а только перед лицом грозящей опасности.

Сидевший в стороне Жора замотал головой, что само по себе было странным: слишком редко он не соглашался с другом.

– Не дуркуй, Бей, – заявил он. – Ты прекрасно понял, о чем он говорит.

Волосы Жоры засветились, встали дыбом. Видно было, что его раздражает желание Бейрута покопаться в чужих мозгах. Он защищался, как мог.

Дмитрий едва не захохотал, разглядывая нахохлившегося хакера.

Бейрут всмотрелся в глаза друга и вздрогнул, словно получил пощёчину.

– Ну наконец-то и ты научился прикрывать свои мысли! – выдохнул он, подмигивая. И тут же, возвращаясь к прежнему разговору, воскликнул:

– Именно представитель древнейшей расы! И ничего больше!

– Ты к чему ведешь? – спросил Дмитрий.

Бейрут пересёк комнату, упал на подвернувшийся стул. Изображая раздражение непонятливостью собеседников, скривился.

– Допустим, – начал он противно-менторским тоном, от которого у Потёмкина сразу же свело скулы. – Вы попадаете в Академию Наук.

– Ну? – Потёмкин просительно дернул головой.

– Идете по коридору, – медленно продолжил Бейрут. – Навстречу вам движется человек в белом халате и больших очках. Каков, по-вашему, уровень развития этого человека? – неожиданно рявкнул он. – Ну?!

– Ты хочешь сказать?… – удивился Жора.

– Именно! – подхватил Бейрут. – Я хочу сказать, что он запросто может оказаться уборщиком. И идет он из своей подсобки, где только что оставил ведро и швабру! При этом он даже не обязан знать таблицу умножения.

Дмитрий кивнул, но, секунду подумав, возразил:

– Думаю, что столкнуться с академиком у нас всё же больше шансов. Ведь в Академии уборщиков гораздо меньше, чем ученых.

– Только не в нашем случае! – парировал Бейрут. – Встретить экспериментирующего Садовода на взрослом сформировавшемся дереве – нереально. Гораздо больше шансов застать его склоненным над едва проклюнувшимся ростком. Посадили, дождались результата и двинулись дальше – на соседний участок или новую грядку.

– Разумно, – закивал Жора.

– Ну да! – согласился Дмитрий расслабленно, но тут же недовольно вспыхнул. – Может, ты и прав. Вот только какого чёрта здесь делает этот очкарик-уборщик?

– Это ты у него спроси, – засмеялся Жора. – Может, заблудился?

– Найдём подсобку, спросим, – пробормотал Бейрут, вспыхивая мириадами ярких искр. – Профессор, – ни с того ни с сего прошептал он.

Тело его задымилось, поплыло, меняя очертания.

– Ты дома-то хоть появлялся? – поинтересовался он напоследок, и в голове Потёмкина возник образ плачущей матери.

Дмитрий густо покраснел и тут же исчез, шагнув в потемневший воздух.

* * *

Он спешил. Решая дела космического масштаба, совершенно забыл о создателе своей персональной Вселенной. Как же он мог так поступить! Светка, лаборатория, мальчишки из «Тутанхамона» – разве всё это важнее спокойствия матери?

«Без нее не было этого мира. Для меня, по крайней мере, точно!» Мысли заворочались, лениво расползаясь по полочкам. Тяжесть навалилась на уставшее тело. Веки смежились.

«Я бы, наверное, переживала, но отец Светочки успокоил, рассказал о твоей олимпиаде в Сан-Франциско», – мелькнули в голове Потёмкина слова матери, и в этот же момент мягкая подушка, а вместе с ней и старенький диван вдруг провалились, исчезая в необозримой бесконечности. Дмитрий мчался в пустоте, не чувствуя тела, навстречу далекому зову.