Пропаданец - Евгений Шепельский

– Подъем, мы уходим!

– Ух… Что? – Франног закашлялся.

Я вздернул его на ноги и надавал по щекам:

– Ходу, ходу!

В дверь грохали, кажется, топорами: слышался треск. От дыма слезились глаза, пламя надвигалось по ковру, оно уже там, где лежит убитый мной караульщик…

Набрав воздуха в грудь, я что есть сил завопил:

– Пожар! Сюда! Мы у стола!!! Быстрее: принц Чермиз ранен!

С этими словами я подволок Франнога к окну, противоположному тому, в которое выбрасывал кресла и, без слов, как игрушку, швырнул наружу, в клокастый рассветный полумрак. Принца отволок под мышки, потом сграбастал в охапку, раскрыл окно и взгромоздился на низкий подоконник.

С громким треском дверь рухнула, шипение возвестило о том, что пламя заливают водой. Быстро и четко! Наверняка к залу притянули парусиновую кишку и качают насосом забортную воду.

Я сунул саблю за пояс штанов сзади, понадеявшись, что не пропорю себе ягодицы.

Затем окинул взглядом место побоища и, прижав принца к груди, как дитя, прыгнул, слегка оттолкнувшись от подоконника.

А прыгая, вдруг подумал – не тянется ли за судном караван акул, кормящихся объедками?

Поздно вспомнил.

Я вошел в воду просто идеально, держа принца перед собой, как дитятко. Левая моя рука заткнула их высочеству хлебальник, а пальцы сжали рубильник, чтобы, чего доброго, этот сановный оболтус не наглотался водички.

Бултых!

Я тут же начал работать ногами, устремляясь к поверхности.

Вынырнул, подцепил ближайшее кресло и уложил туда принца, открыв ему пальцами рот. Пускай дышит, мне он нужен в добром здравии!

Быстрее, у меня считанные минуты, иначе корабль уйдет. А потом… нас или увлечет в водоворот, или – заметят с «Благодати» и выловят, как притопленных котят из ведра.

Франног бултыхался неподалеку и издавал вопли, которым мог позавидовать вожак павианьего стада. Отлично! Человек, даже не умеющий плавать, не тонет сразу – так что у меня была уйма времени, чтобы спасти старика.

Я добрался до него парой мощных гребков, схватил, приподнял над водой и отбуксировал ко второму креслу. Франног орал, разорялся почем зря, даже попробовал залепить мне пощечину.

– Второй раз! Второй раз ты сбросил меня в воду! Неслыханное оскорбление!

Я уложил его на кресло, глянул наверх: из кормовых окон вырывался белый пар. Огонь тушат, все спасены, туш, бис, ура! Врежьте музон, маэстро! Только без меня, без меня. Я откочую подальше, мне что-то расхотелось гостить на вашем судне.

– Второй раз!

– Повторение – мать учения. Гребите за мной.

– Как? Ах ты, сявка потрошенная! Ах ты, потрох сучий! Ах ты, гнилой подонок! Как мне грести? Я ведь не умею плавать!

– Ногами! Навалитесь грудью на кресло, ноги в воду – и гребите за мной!

– Я… не… не могу! Ты жестоко надругался надо мной!

– Цыть! Цыть, вы, девственница-весталка! Мне еще захватывать лодку! Молчите и гребите за мной, старый вы дурень!

На «Божьей благодати» звонили пожарную тревогу, орали и суетились. Здесь, внизу, внезапно наступила тишина. И еще – я не слышал больше плеска весел. Наступила небольшая пауза, гребцы растерялись, сбились с ритма. На это я тоже рассчитывал. Я успею добраться до лодки, успею. Иначе все насмарку.

Я подгреб к креслу с принцем и отбуксировал оное к Франногу.

– Плавайте тут, ждите.

– Ты бросаешь меня?

– Да, наша встреча была ошибкой. Ох-х… старый вы дуралей… Я. Скоро. Буду! Караульте принца! И молчите, ради всего святого молчите!

Я примерился обогнуть корму «Благодати» с левого борта, но впереди показалось еще одно кресло: оно покачивалось на легкой волне.

Борго! Сжавшийся в грязно-серый снежный ком, он скулил, как побитый щенок.

Моя рука потянулась за саблей, но Борго ничего не соображал – обожженный, намокший, он, кажется, утратил на время те крохи рассудка, коими наделил его неведомый создатель. Правда, когда я проплыл мимо, он шумно принюхался и что-то слабо рыкнул.

Не опасен.

И не умеет плавать.

Пусть живет, не стану его убивать.

Право же, согласитесь, я стал прекрасным человеком, а? Реморализация, в точности по братьям Стругацким.

Ничего, меня ждет еще одна прекрасная подлость, кою многие назовут военной хитростью.

Я обогнул корму «Благодати» с левого борта. Силуэт левитирующей лодочки виднелся в рассветном полумраке метрах в двадцати чуть в стороне от корабля. Пыхая, она плыла над поверхностью моря, как рыба-прилипала, сопровождая флагман имперского флота. Весла «Благодати» уже пришли в движение, корабль, а соответственно и лодка ускорились, но это ничего – сейчас они меня услышат!

И они меня услышали.

На это, собственно, и был расчет.

* * *

А теперь давайте отвлечемся на фокал.

Фокал… Слово звучит мерзко, согласен. Не путайте его с вокалом. Фокал – это мастерство изображения фокального персонажа. Фокальный персонаж – это тот, из чьих глаз описывается действие. Ну, в данной книге фокальными полномочиями распоряжаюсь я. Но что-то мне надоело. Слушайте, побудьте немного вы этими самыми, фокальными… посмотрите на меня со стороны. А я временно устранюсь от рассказа. Но временно, учтите! Да не бойтесь, я вас не бросаю! И вам ничего не придется делать – просто, как обычно, висите над водой и смотрите.

Ну, конечно, я как всегда вру и навожу тень на плетень. Фокал в следующем эпизоде осуществляет ныне покойный мичман Хендри, а после его смерти – мое перо говорит обо мне в третьем лице.

* * *

На «Божьей благодати» разорялась пожарная тревога, шумные крики неслись над водой. Здесь, внизу, экипаж «Малки» – все три человека – сходил с ума от неизвестности. Послать кого-то наверх они не могли – по времени, принц и свита вот-вот должны отплыть к Крутеню, чтобы подписать с республикой Менд договор о перемирии, а что будет, когда Тендал явится и не досчитается кого-то из экипажа?

Старшина первой статьи Хендри Истар на всякий случай приказал вооружиться и ожидать любых неприятностей. Он еще раз проверил движитель и подсыпал кристаллов в приемник. Теперь «Малка» могла развить максимальную скорость – и никакая весельная галера, даже такая мощная, как «Божья благодать», не смогла бы за нею угнаться. Но это, разумеется, была предосторожность для особых случаев.