Метро 2033. Край земли-2. Огонь и пепел - Сурен Цормудян

– Ты знаешь о чем! Все эти годы у тебя была водородная бомба, и ты скрывал это от меня! Как ты мог?!

– Дорогая, вот сейчас я пытаюсь представить себе контекстную ситуацию, при которой я должен был тебе об этой бомбе рассказать, и у меня это с трудом получается.

– Чего? Я что-то тебя не пойму.

– Ну, например: «Дорогая, выходи за меня замуж. Потому что у меня есть мощная бомба!» Так? Или, вот: «Дорогая, давай заведем детей, чтоб мне было кому передать здоровенную термоядерную бомбу. Кстати, она у меня есть!». Или же: «Дорогая, давай займемся любовью, потому что у меня большая штука, готовая взорваться дюжиной мегатонн!».

– Черт тебя дери, Майкл, это же не смешно!

– Дорогая, не кричи на меня, потому что я обладаю водородной бомбой. Как насчет такого контекста?

– Прекрати сейчас же! Я не вижу здесь ни одного повода для шутки! Как ты вообще мог согласиться на то, чтоб взорвать такое устройство?!

– Я не соглашался его взрывать, милая, – вздохнул Крашенинников, прикрыв глаза. – Я согласился стать гипотетическим подрывником. Одним из подрывников. Я был молод, энергичен и амбициозен. И у меня была очень скромная зарплата. ГРУ мне предложили хорошие деньги за согласие сделать то, что делать, скорее всего, никогда не придется. Так я тогда думал. Кто из нас мог помыслить, что с миром произойдет такое? Я должен был привести бомбу в действие только в случае определенного стечения обстоятельств. При совокупности факторов, которые были настолько безумны и фантастичны, что я с большей долей вероятности стал бы изучать вулканы на спутнике Юпитера[33], чем был бы вынужден взрывать эту чертову бомбу. Но человечество оказалось настолько «разумным», что предпочло не исследовать другие миры, а испепелить свой. Я никогда в это не верил. И всю эту постапокалиптическую субкультуру с фильмами, комиксами, компьютерными играми и книгами считал полной хренью… Полной хренью оказалась моя вера в человека… А потом настали тяжелые времена. Я и забыл об этой бомбе. Потому что у меня хватало других забот. Прости меня, Оля…

– Что же ты еще от меня утаил, Миша? – вздохнула Оливия.

– Когда я был еще студентом, я пару раз курил травку…

– Черт возьми, – Собески поморщилась. – Когда же ты повзрослеешь?

– Наверное, когда стану отцом, любимая.

* * *

Корабль все еще был далеко. Однако на поверхности бухты виднелись катера каннибалов. Похоже, они продолжали замеры глубин. В этот раз никто из них не пытался атаковать одинокую моторную лодку, которая сейчас двигалась в сторону Вилючинска. Быть может, просто не заметили. Или причина в другом… Возможно, джокеры были уверены в своей скорой победе и больше не распаляли свои силы на ненужные мелкие стычки, в которых одного за другим теряли своих бойцов.

Евгений Сапрыкин внимательно наблюдал за вражеским кораблем, но мысли были заняты Андреем Жаровым. Из всей группы подростков, желавших свергнуть иго многочисленных банд, державших некогда в страхе население Приморского и Вилючинска, он был самым бойким. Именно его первым и приметил некогда майор. Именно с ним начал беседу. В конце концов, он видел в Андрее отражение его отца, которого хорошо до всего этого знал. И они победили. Но теперь он совершенно раздавлен и сломлен. Сапрыкин хотел отогнать от себя любое осуждение и старался понять то, что творилось в душе Андрея. Но еще больше майору хотелось найти решение, которое снова приведет к победе. Сейчас, когда корабль врага подобрался ближе к жилищам людей, каннибалы непременно сменят тактику. Они уже ее сменили. Они не атакуют напрямую, живой силой, почувствовав сопротивление и горечь потерь.

Корабль начало заволакивать дымом, и огненные стрелы, вырывавшиеся из густых серых клубов, устремились к Вилючинску.

– Господи, опять! – отчаянно воскликнул Горин. – Опять «Градом» хреначат, суки!

Сапрыкин смотрел на то, как с корабля в полет устремлялась смерть, и, повернув голову в сторону берега, наблюдал за тем, как в родном Вилючинске возникают многочисленные разрывы боеприпасов. Взгляд его был полон скорби, боли и отчаянной злости за собственное бессилие. Он вдруг отчетливо понял все то, что творилось в душе Андрея Жарова, который совсем недавно был готов привести в действие адскую машину и уничтожить все живое, лишь бы остановить тварей, пришедших на его землю под флагом из человеческой кожи. Виски бешено запульсировали, дыхание перехватило, и все, что он видел глазами, вдруг начали заволакивать пульсирующие разноцветные круги. Сапрыкин вдруг ощутил, как огромные тиски неумолимо сжимают грудную клетку. Еще немного, и его ребра начнут крошиться, как старая штукатурка в домах Вилючинска, рядом с которыми взрывались реактивные снаряды. И вот уже это происходит, и сотни осколков вонзаются в сердце.

– Анатольевич, что с тобой?! – воскликнули бойцы, подхватывая майора, который едва не выпал за борт в момент приступа.

– Дядя, Женя, ты в порядке?! – взволнованно спросил Горин, склонившись над ним, когда Сапрыкина уложили на вещмешки.

– Воды, – прохрипел майор, все еще не видя ничего перед собой.

Кто-то быстро открутил крышку фляги и прислонил ее к почти посиневшим губам седого человека.

Сапрыкин сделал несколько жадных глотков, и немного полегчало.

– Вот же мать-перемать… – простонал майор. – Самым тупым с моей стороны будет сейчас сдохнуть от инфаркта… Эдак я в Вальгаллу не попаду… Поддайте газку, парни. Покуда я живой еще…

* * *

В офисе шерифа царил беспорядок, после недавнего минометного обстрела. Однако, заниматься наведением порядка здесь отчего-то никто не спешил. Риггз сидел за столом, уронив голову в ладони. Рядом возвышался Рон Джонсон, мрачно глядя на застилавшую стол карту и разложенные на ней листки бумаги. Напротив шерифа сидел Антонио Квалья и внимательно наблюдал за Карлом, ожидая от него хоть какого-то ответа.

Именно такими их и увидели Михаил и Оливия, войдя в помещение. Риггз медленно поднял на них взгляд. В нем не было удивления или радости. Просто жуткая усталость и даже какая-то обреченность.

– Вы сбежали? – равнодушно спросил он.

– Нет, – мотнул головой Крашенинников. – Нас отпустили.

– Даже так? Впрочем, это ничего не меняет. Сейчас вы тысячу раз пожалеете, что вернулись сюда.

– Что это значит, шериф? – нахмурилась Собески. – Как тебя понимать?

Антонио повернулся на стуле и, виновато улыбнувшись, взглянул на своих друзей.

– Миша, Оля, дело в том, что мой старый друг, похоже, нашел меня. И это очень большая проблема. Куда более серьезная, нежели армия каннибалов.

Некоторые районы Вилючинска изменились до неузнаваемости. Два обстрела за день сделали свое дело. Крепко досталось и его дому на улице Кронштадтской, с медалью на торце. Сапрыкин бродил среди руин и то и дело потирал ладонью грудь, боясь, что сердце опять напомнит о себе приступом. В конце концов, надо найти какое-нибудь решение до того, как этот чертов орган вообще остановится.